Илья Веригин - На узкой грани

Пятый курс. У нас объединенные лекции по гражданскому и уголовному праву совместно со студентами медицинского и фармацевтического факультетов. Какие же там ребята открытые и более простые. Они живые, не зацикленные на шмотках, «тачках», тусовках. Они нацелены на б о льшие жизненные ценности. На служение людям.

Может, конечно, я наивная дурочка, но я их увидела такими.

А еще я заметила его. Невысокий, достаточно крепкий, с короткой стрижкой, очень густыми бровями и правильными чертами лица. Очень красивые губы. А его взгляд: красивые серо-зеленые глаза почему-то все время очень грустные. И еще одно наблюдение, он всегда приходит в аудиторию очень уставший. В первую же лекцию я сделала набросок его портрета.

Еще несколько совместных лекций прошло, и я закончила портрет.

– Нашла себе модель? – над моим ухом хихикнули. – А он ничего себе. А главное, с какой любовью нарисовано.

Я посмотрела на Джессику. Она учится со мной с первого курса. Посмотрела ледяным взглядом, как я умею.

– Не, серьезно, ты рисовала ребят раньше, но так… Леона Вебер влюбилась, это точно, – Джессика довольно улыбалась.

Несмотря на то, что еще шла лекция, я молча собрала вещи и вышла из аудитории. Преподаватель мне ничего не сказал. Но в последнюю секунду перед выходом, я перехватила немного удивленный взгляд этого парня, с медицинского отделения.

Закончилась сессия. Я перешла на шестой курс. Там остается только специализация. Отец мне позвонил, короткий, как обычно, разговор. Он мне велел идти в магистратуру по международному праву. Я ответила, что подумаю. Он задал еще пару вопросов ни о чем. Как обычно, спросил, не надо ли мне еще денег. А затем «обрадовал», что приедет теперь только через три месяца, поскольку надо задержаться в Европе.

Денег особо не надо, есть они у меня, не бедствую. Есть и карманные деньги, и на содержание машины, и на развлечения. Хотя у меня развлечения – сходить в кино раз в месяц, а так учеба, курсы рисования и дизайна, фитнесс. Я только вздохнула, все как всегда.

– Ужинать будешь? – это Эйлис, – Что с тобой?

– Отец вернется только через три месяца. Обещал до этого, что по окончании пятого курса мы с ним поедем куда-нибудь.

– Но ведь он…

– Работает на наше благо, чтобы все было у нас хорошо, и мы ни в чем не нуждались, – я только вздохнула. – Но все-таки, я его хотела увидеть.

– Тебя что-то еще беспокоит. Что? – Эйлис села передо мной.

– Не знаю…

Только когда я легла спать, поняла что меня еще беспокоит. Почему мои мысли опять возвращаются к этому парню? Я включила свет и открыла свой блокнот для рисования и нарисовала по памяти еще один его портрет.

– Очень симпатичный мальчик, – я даже подскочила от неожиданности, Эйлис заглядывала через плечо. – Кто-то с курса? Я увидела свет у тебя, решила зайти – узнать, не нужно ли чего.

– С медицинского факультета, – я покраснела, – этот триместр они ходили с нами на объединенные лекции. Что со мной?

– А что с тобой? – Эйлис на меня внимательно посмотрела. – Выглядишь сногсшибательно, даже еще лучше, чем обычно…

– Не знаю, что со мной. Все из рук валится. Вон только, – я указала на портрет, – вон о нем только мысли. Причем давно. И хочется его увидеть, опять…

– Вы познакомились?

– Нет.

– Все, по-моему, ясно. – Эйлис очень ласково мне улыбнулась

Я вопросительно посмотрела на Эйлис.

– Ты влюблена, девочка моя. И если я что-то правильно понимаю, это впервые за твои девятнадцать, почти двадцать, лет. Что для меня удивительно, так это то, что раньше этого не случилось.

Я почувствовала, как мои щеки запылали, и опустила глаза.

*****

Он стоял ни жив, ни мертв. Потом медленно, стиснув зубы и заставляя себя дышать короткими вдохами, сдавливая глухое рычание, прорывавшееся у него из груди то ли от страха, то ли от злобы, мелкими шагами начал семенить к противоположному краю ямы. В мутной жиже он то и дело чувствовал, как наступает на что-то мягкое. Погибших здесь было много. Мужчины, женщины, некоторые трупы уже невозможно определить – кто это был, настолько давно они тут лежали. Морис остановился и до боли закусил себе щеку изнутри – перед ним спиной вверх лежал трупик ребенка не старше пяти лет. Морис заставил себя медленно выдохнуть и продолжил двигаться вперед, аккуратно обойдя несчастного малыша.

Ломая ногти, рассадив кисть раненой руки, с трудом он выбрался из страшного оврага. Сделав пару шагов, Морис остановился, и его неудержимо вывернуло наизнанку. Пустой желудок жуткими болезненными спазмами продолжал сокращаться, хотя не понятно было, что же еще можно исторгнуть. Отдышавшись, он побрел вперед.