Ольга Мишина - Мой любимый Полтергейст

– Слушай, Алекс… А чем я открою крышку? Она же наверняка приколочена…

– Не, у нас не принято было забивать гвоздями гробы. Так что у тебя никаких препятствий…

Выдохнув, я резко толкнула крышку в сторону.

– Фуууууу… Ну и гадость! – поморщив нос, сказала я.

– Я бы попросил… Это, между прочим, мой скелет…

– Да, старость тебя не украсила… Как-то ты сильно подурнел… – не удержалась я от укола в сторону призрака.

Памятуя, видно, о прошлой неудачной шутке, Алекс промолчал, чтобы вновь не поссорится, и указал пальцем в область черепа лежащего в гробу скелета. Слегка отвернув лицо, я потянулась рукой под подушку. Ничего… Ничего… Ничего… есть! Я схватила попавшийся пальцам прямоугольник за угол и быстро выдернула к себе. Глазам моим предстала небольшая книжечка в кожаном переплете. Вдоль нее шел ремешок с серебряным замочком.

– Надеюсь, ключ у тебя есть? – обратилась я к призраку.

– Конечно. Он у скелета на шее.

Скорчив рожицу отвращения, я вновь вытянула руки к гробу. Шея была затянута в рубашку с высоким горлом, да еще и перевязана каким-то галстуком. Как будто на парад его собирали… Пальцы торопливо развязали платок, потом расстегнули пуговицу рубашки…

– Как красиво ты это делаешь… – раздалось над ухом.

– Уйди, – шикнула я.

Парень послушно удалился чуть в сторону. А я тем временем уже расстегнула рубаху до середины груди. На костях блекло блестела цепочка, за которую я и потянула, не рассчитав силу. Хребет скелета хрустнул и череп отвалился от шеи, скатившись с подушки к бортику гроба. Испугавшись, я отскочила назад, споткнулась обо что-то и уселась на землю.

– Ну вот… Ты мне шею сломала…

– Извини… – больше слов не находилось.

В руку отчетливо впивался ключ, снятый с шеи скелета. Что ж, задание выполнено, можно возвращаться домой.

Всю обратную дорогу я мечтала только о двух вещах – душе и мягкой уютной кроватке. Но стоило пересечь порог квартиры – любопытство пересилило все остальные потребности организма.

Включив настольную лампу, я уселась под нее на пол, сложив ноги и положив на них старую книжечку. За столько времени замок совсем не заржавел и легко поддался на повороты ключа. Щелчок – и ремешок безвольно повис вдоль корешка. Я перевернула лист обложки, и моим глазам предстало старое портретное фото девушки. Она была молода и безумно красива, но при всем при этом в этой ее красоте было что-то холодное, отталкивающее.

– Кто это? – спросила я у Алекса.

– О! Это моя Натали… Я даже не помню, что положил ее фото в дневник. Или это сделал не я?

– Расскажи о ней, – попросила я, изучая каждую черточку лица девушки.

– Наши отцы были лучшими друзьями и по совместительству компаньонами в деле, одним им известном. Ее мать умерла от лихорадки, когда девочке было всего шесть. Потому Натали часто жила у нас, когда ее отец уезжал в другие города. Она была уже тогда красива, и бессовестно пользовалась этим – все ребята, что жили по соседству, сходили по ней с ума. Я не стал исключением – с годами простая дружба переросла в неистовое чувство, которым я горел ночи и дни напролет. Я дарил ей цветы с маминой клумбы, мастерил поделки, писал стихи…

– А она? Она отвечала тебе взаимностью?

– О! Это для меня до сих пор осталось секретом, ведь последнего ее письма я так и не прочел. А в нем я просил ее сказать все, как есть. В то время она уже жила далеко от родного города и я мало знал о том, что происходит с ней.

– Слушай, а это письмо… Как думаешь, где оно может быть?

– Я не знаю. Вполне возможно, что оно пришло аккурат после моей скорой кончины и осталось где-то в доме.

– Если учесть, что от твоего дома одни угли остались – перспектива не радужная…

Пожимая при этом плечами, я подняла дневник за одну из обложек. Из его страниц посыпались какие-то бумажки, разлетаясь в разные стороны.

– Ого! Мои родственники в этой книжонке целый склад устроили! Смотри скорее, что там! – глаза Алекса загорелись огоньком интереса.

– А почему ты сам не можешь посмотреть? Мы бы с тобой в два раза быстрее со всем справлялись, принимай и ты участие в поисках…

– Ой, я тебе не сказал, да? Я не могу прикасаться к тем вещам, что трогал, когда был жив. И еще я не могу прикасаться к живым людям. Ты это уже наблюдала, наверное.

– Так вот почему ты всегда ведешь меня, держась за какую-то вещь?

Алекс кивнул, а я стала подбирать бумажки, рассматривая их содержимое. Карикатуры, рисунки, записки… Всякая мелочь, которой маялся молодой человек, не имеющая особой ценности. Но вдруг мое сердце замерло – под мои пальцы попал конверт, испещренный красивыми, чересчур в завитушках, буквами ( явно почерк женщины …).