Ольга Арнольд - Любимая противная собака

В отличие от двуногих героев, все четверолапые герои этой книги списаны с реальных персонажей, за участие которых в работе автор выносит им самую искреннюю благодарность.

Говорят, по длинным ушам узнают осла. Иногда мои уши называют ослиными, но мне это не нравится, гораздо приятнее, когда меня зовут «зайчик». На «зайчик» я никогда не обижаюсь, хотя я — собака. Взрослый, почти солидный пес. Меня зовут Тимоша, мне уже шесть лет, и в моей семье, кроме меня, еще двое людей — Мама и Папа. Я прекрасно понимаю человеческий язык, хотя люди об этом обычно не догадываются, и знаю, что такое заяц. У меня самого в коробке для игрушек несколько мягких зайцев, все, у кого уши я еще не откусил, длинноухие. Но мои уши немного другие — с кисточками на кончиках. Как у рыси или кистеухой свиньи, говорит Мама. Все вокруг считают, что у меня замечательные стоячие уши. Но не всегда это удобно — когда я пытаюсь спрятаться от Мамы, уши меня выдают — их видно отовсюду.

Когда я нашел своих человеческих родителей, я уже вышел из щенячьего возраста. До них я жил совсем в другой семье, а потом что-то случилось, и меня отвезли в деревню и там бросили. Я жил во дворе вместе с огромным псом — овчароидом, нам на двоих ставили одну миску с помоями (едой это назвать было нельзя), но этот зверь меня к миске не подпускал. С тех пор я люто ненавижу всех овчарок. Впрочем, я не люблю вспоминать этот период своей жизни, это печальная история, а я веселый от природы. Я тогда еще был совсем маленький, но уже кое-что соображал. Я понимал, что так жить нельзя — я просто не выживу, — и стал искать себе хозяев. Нашел человека, который мне понравился, и сказал, что буду его собакой. Буквально заставил его украсть меня прямо с деревенской улицы. Так я выбрал Папу, он посадил меня в машину и привез в Москву.

С Мамой было сложнее. Мне пришлось долго ее завоевывать. Когда Мама меня в первый раз увидела, она заявила, что мои уши ей не нравятся, потому что уши у собаки должны быть мягкие, длинные и висячие, как у спаниеля. У моих родителей передо мной была Глаша — рыжий английский спаниель, она умерла от старости, и Мама хотела видеть рядом с собой только такую собаку. Тем более что у меня нет хвоста — такой уж я уродился, — и Мама сказала, что не знает, как можно вытаскивать откуда-нибудь, из ямы или из дырки в заборе, бесхвостую собаку — за что ее хватать?

В то время я сделал все, чтобы удержаться в этом доме. И не просто удержаться — мне надо, чтобы меня любили. Хозяйка же, которую я тогда не мог даже про себя называть Мамой, была очень строга. Она меня до бесконечности отмывала и мазала какой-то гадостью мне шкурку. Кормила она меня до отвала, и притом вкусно, хотя и полезно. Тогда мне все казалось вкусным, настолько я наголодался. Сейчас я понимаю, что полезная еда всегда невкусная, но тогда мне было все равно, я все ел и никак не мог наесться. Потом пришла парикмахер Женя и сделала мне прическу; это было не слишком приятно, но терпимо. Впрочем, и меня хозяйка тоже только терпела. В конце концов, я ее обаял, но моей заслуги, как ни странно, в том не было. Я неожиданно заболел, у меня вдруг отказали лапки; больно не было, но я не мог встать, даже чтобы пописать, не говоря уже о том, чтобы соответствующим образом задрать лапку. Хозяева всполошились и, закутав в тряпочку, повезли меня к ветеринару. Это случилось, когда мы были за городом, и дорога была дальняя. Мама прижимала мое тельце к себе, гладила и шептала ласковые слова. Чуть ли не плакала и просила у меня прощения, бормотала, что второй потери она не переживет. Я тогда еще не очень хорошо понимал человеческий язык, но общий смысл понял, к тому же мне стало у нее на коленях тепло и уютно. К ветеринару мы в тот раз так и не попали — по дороге у меня все прошло, и мы повернули назад. А Мама после этого стала смотреть на меня, как на свою собаку. С тех пор мы с ней живем душа в душу, хотя иногда она ведет себя неправильно, и я не стесняюсь ей это показать.

Вообще я считаю, что к дрессировке хозяев надо приступать немедленно, пока они не распустились. Хозяева должны четко знать свои обязанности и выполнять все твои желания. Этого последнего добиться, конечно, трудно, но приложить лапу все-таки стоит. Я, например, очень люблю ездить в лифте на руках у хозяйки. Научить ее всегда брать меня на руки, когда мы спускаемся со своего двадцать второго этажа, оказалось очень легко: надо было всего лишь с громким лаем бросаться на всех собак, которые пытались подсесть к нам по дороге, и теперь Мама, опасаясь конфликтов, всегда в лифте крепко прижимает меня к себе.