Ольга Арнольд - Любимая противная собака

Мурзавецкий и себя считает персоной творческой. Обычно, когда Писательница сидит за своим столом и пишет, то он сидит перед ней на рукописи, и она просит у него позволения вытащить из-под него листок. Видите ли, он ее вдохновляет! Не Мурз, а Муз прямо какой-то! Остальное время он проводит у компьютера вместе с Журналистом, играет с мышкой. Бедняга, он никогда не видел настоящей мышки, даже дохлой!

Я больше любил бы ходить в гости к его хозяевам, если бы его там не было. Таких огромных котов я еще в жизни не встречал, он крупнее даже того монстра Степы, который гонялся за мной на даче. Говорят, норвеги все такие. Мурзавецкий — жуткий задавака, гордится тем, что он скандинав, но разве кто-нибудь видел его родословную? Он намного больше меня; конечно, дело не в размере, но все-таки… С первой встречи Мурз дал мне понять, что он тут — хозяин, а я никто. Забрался на книжную полку и оттуда презрительно рассматривал меня, как будто я какое-то низшее существо. А когда я потянулся к нему мордочкой, чтобы понюхать, он взял и ударил меня лапой по носу! Не слишком больно, но обидно. Я завизжал от возмущения и тут же забрался к Маме на ручки, чтобы она меня утешила. Хозяева Мурзавецкого перепугались — я же сказал, они люди интеллигентные, — но Мама смеялась и уверяла, что все в порядке. С тех пор, если я прихожу в гости в этот дом, мы оба делаем вид, что друг друга не замечаем. Подумаешь, Мурзавецкий, имя тебе — Мурзик! И вовсе не викинг ты, а кот подзаборный! Куда тебе до заячьего терьера! И все-таки обидно, что такие замечательные хозяева достались какому-то коту. Им бы собаку осчастливить!

А еще в нашем доме живет несколько художников — это те, кто пачкается в красках. Мужчины-художники отличаются еще тем, что с утра они обычно пошатываются, и от их дыхания на меня нападает кашель. У нас в доме таких двое, один из них, бывает, даже ходит прямо и выглядит нормально, а второй, у жены которого собачка Лулу, всегда качается, как на ветру. Но моя Мама дружит не с художниками, а с Художницей, а от нее обычно пахнет очень приятно, какой-то смесью звериных и лесных запахов. Может, это потому, что она живет не в нашем доме, а довольно далеко, рядом с густым лесом, им она и пропахла. Идти к ней надо через парк. В хорошую погоду мы к ней ходим пешком, а в плохую — ездим. Я больше люблю туда ездить, потому что, когда мы садимся в троллейбус, мама берет меня под мышку, а потом я сижу у нее на коленях, смотрю в окно, и лапки мои не устают. Мне у Художницы нравится, потому что там очень весело. У нее большая семья: две собаки, три кошки, ну и еще, конечно, муж и дочь-студентка. Муж Художницы — бывший творческий человек, но теперь он «пашет, как вол», чтобы прокормить их всех (это из разговора Мамы и Художницы). Так что, когда мы с Мамой приходим к ним днем, в квартире, кроме хозяйки, бывают только четвероногие постояльцы.

В первый раз, когда мы с родителями зашли в квартиру Художницы, я даже оробел. Это потому, что все сразу пришли со мной знакомиться. Сначала ко мне подошла большая пушистая кошка по имени Дуся — она главная в доме, главнее всех. Наверное, даже главнее хозяев, которые очень ее уважают. Она внимательно меня осмотрела и, кажется, одобрила. Потом она поспешно отошла, чтобы ее не смяли собаки: Санни, уже пожилая и слегка прихрамывающая, с поседелой мордой (мама сказала, что это стаффорд), и здоровенная деваха по имени Берта, которая оказалась бразильским мастифом. Они обе, увидев меня, начали извиваться и крутить хвостами, но я их гордо проигнорировал, хотя и слегка опасался: такая наступит случайно — от тебя только мокрое место останется. А потом Художница принесла Кнопку — на этот раз кошку, а не спаниельку. Это была совсем миниатюрная кошечка, мне она понравилась, потому что очень похожа на мягкую игрушку. Толстика, которого так назвали из-за того, что он жуткий обжора, я в тот раз не встретил: хозяева его искали уже целый день, чтобы выдрать за какую-то провинность, и он прятался. С ним я познакомился позже, он оказался маленьким котом, чуть больше Кнопки, но очень проказливым. И вороватым.

Кроме встречавших нас кошек и собак, на стенах тоже висели кошки и собаки — плоские, и они не двигались. Это были, как выяснилось, картины Художницы. Оказывается, она пишет в основном портреты животных, называется как-то… анимистка, кажется. Или анималистка. И еще у нее на столе, на диванах валялись какие-то разрисованные бумаги, слегка пахнущие костром (из разговора взрослых я узнал, что это были эскизы, нарисованные угольным карандашом). Кошки и собаки все время пытались на них сесть, и их безжалостно сгоняли.