Ольга Мишина - Кольцо для девушки с петардой

В одной маленькой европейской стране, стране сказок, туманов и викингов, в самом сердце — в столице, в создающем современный архитектурный контраст со старинными замками подвесном конференц-зале на высоте пятидесяти футов над землей трое мужчин наконец-то смогли договориться.

— Не беспокойтесь, она — идеальная кандидатура. Отвечаю, — самодовольно проговорил один из них, и, даже если бы не добавил он последнего слова, все равно сразу было понятно, что он русский. Нет, отлично сшитый костюм не пестрел лейблами известных дизайнеров на лацканах, и начищенные ботинки были просто из мягкой кожи, а не изготовленные белокурыми девственницами из шкур каких-либо запрещенных к истреблению животных. Единственным вычурным пятном были носки в затейливых узорах — он любил себя побаловать чем-нибудь… эдаким.

Его седины были вполне благородны и пока не слишком значительны в силу хорошей наследственности — мужчине было около пятидесяти, голубые глаза смотрели остро и совершенно по-европейски. И даже обязательный охранник при русском бизнесмене, который одним лишь «Шо?» мог выдать босса, в данный момент прохаживался по штаб-квартире компании далеко за пределами парящего в воздухе офиса. Просто присутствующие знали, что их сегодняшний партнер — русский. Более того, их это очень устраивало! Что-то быстро проговорив на хорошем английском, один из троих наконец-то встал и протянул руку:

— Thank you, Vladimir!

— Сенк ю вери мач, — не остался в долгу тот, старательно выговаривая каждую букву. — Да не волнуйтесь вы так, все пройдет отлично! — русский уже занес руку для дружеского хлопка по худосочному плечу, но почему-то передумал и полез в карман за смартфоном: — Мы уходим!

Тем временем европейский партнер с помощью переводчика еще раз уточнил скорее для себя некоторые детали провозки ценного багажа, но снова нарвался на «Да не волнуйтесь вы!»

Видимо, решив больше не волноваться, худощавый скупо улыбнулся бескровными губами и еще раз попрощался:

— Good luck!

— Гуд, гуд, — пробормотал русский, сбегая по широким ступеням, которые щедро заливал льющийся сквозь огромные стеклянные окна солнечный свет. — Ну, ты где там?! В аэропорт опоздаем!

Невысокая темноволосая девушка не спеша вошла в здание аэропорта. Немного постояв и позволив глазам привыкнуть к электрической яркости пространства после буйного апрельского солнца, она неторопливо двинулась вглубь. В руках негромко хрустел небольшой коричневый пакет, из которого торчала булка, от которой она откусывала кусочки, словно стесняясь своего голода. Но спешащие вокруг люди не обращали на нее никакого внимания.

Блестящий плиточный пол играл множеством пойманных огоньков, но девушка не смотрела под ноги. Она подошла к одной из колонн, щедро украшенной предложениями пить исключительно качественные напитки, и, улыбнувшись стоящему рядом мужчине с черным чемоданом, опустила в урну пакет с булкой.

— Нехорошо хлеб выбрасывать, — заметил тот скорее по привычке влезать в чужие дела, чем из соображений реальной заботы о моральном облике незнакомки.

— Наелась, — застенчиво улыбнулась она и направилась к выходу.

…На такси девушка приехала в центр города, где, как ни странно, достала из висящего на плече рюкзачка еще один коричневый пакет, пахнущий сдобой. Его участь была решена таким же образом: откусила кусок — и в урну, только на этот раз на остановке возле оперного театра.

Пройдя квартал, девушка со странной диетой снова достала такой же пакет, но, взглянув на часы, не стала откусывать от торчащей наружу булки, а нахмурилась и, ускорив шаг, направилась к машиностроительному техникуму, откуда как раз потянулись студенты. Аккуратно опустив в урну возле здания третий пакет, прыгнула в подошедший троллейбус и, проехав две остановки, вышла и почти бегом скрылась в ближайшей подворотне.

— Витек, смотри, вот и ужин! — один из студентов, ухмыляясь, протянул руку к торчащему из урны батону, но Витек имел другие планы:

— Брось, пошли! Вон троллейбус!

Через пять минут в городе прозвучало три взрыва.

— Выходи! Где ты?! — Лера замерла посередине комнаты, щурясь от только что зажженного света люстры. Часы показывали три ночи. — Ну?! Я не боюсь тебя, сволочь!