Езра Бускис - Лучше чем когда-либо

Ты была потрясающая… В тебе сочетались грубость и сентиментальность. Помню, голос твой был слегка грубоват. Как у заядлого курильщика. И этим голосом и своим поведением ты вводила многих в заблуждение. Ты как-то рассказала, что однажды в общежитии, где ты жила, к тебе обратилась соседка с просьбой прикурить. На что ты своим грубым голосом и тоном ответила: «Я не куру». Соседка, не поверив своим ушам, удивленно спросила: «Ты не куришь? – И обращаясь к своим в комнате: – Хорошенькое дело! Как вам нравится? На ней пробы негде ставить, и она не курит».

Никто не верил, а ты ведь действительно никогда не курила. Но, как мне помнится, страшно материлась. Как последний биндюжник.

Однажды ты познакомилась с парнем. Он только освободился, отсидев срок, но что удивительно, остался, несмотря ни на что, порядочным. После вашего первого свидания он жаловался мне: «Хорошая баба Танька, но так матерится! Понимаешь, когда я с ней, у меня такое ощущение, что, блядь, с зоны не выходил…».

Я смеялся и не мог остановиться.

Но Танькина история закончилось обычно. И очень грустно. Она встретила какого-то обалдуя. Вышла за него замуж. Родила девочку. И пожив с ним лет пять, развелась. Вот и все… А мне казалось, что ее жизнь сложится более удачно. Она этого заслуживала.

И… Его взгляд остановился на девушке.

– К кому же она пришла? И почему его нет? Или он здесь, но мы его не видим?

Эзра посмотрел кругом и внезапно подумал: «Смысл жизни… В чем же смысл жизни?..»

Еще раз окинул кафе задумчивым взглядом.

– Нет! Его здесь нет! Не понимаю… Как можно не прийти или опоздать к такой девушке? Она здесь. А он где-то там…

И опять подумал: «Так в чем же смысл всего этого? Жан-Поль Сартр, например, говорил: ”Если мы должны умереть, то наша жизнь не имеет смысла, потому что ее проблемы остаются нерешенными и остается неопределенным само значение проблем”. И еще он сказал, что “все сущее рождено без причины, продолжается в слабости и умирает случайно. Абсурдно, что мы родились, абсурдно, что умрём”. Какая невыносимая правда! Или нет?!»

Я представляю…

Театр… Сцена… Красные, желтые, оранжевые цвета…

На сцене два актера в ярких одеждах нищих.

Первый актер:

– Я почувствовал прикосновение грусти…

Второй актер:

– Будьте хозяином своей воли и рабом своей совести.

Девушка из кафе в порванном желтом платье и босиком.

Прижимая руку к груди, с театральным выражением произносит в зал:

– Эзра! Не верь ей, Эзра! Не верь! Мы должны быть вместе, Эзра! Когда мессия придет, мы должны быть вместе!

Первый актер:

– Я умираю… И почему эта жизнь должна закончиться? Я не хочу этого…

Он посмотрел на девушку и на второго актера.

– Мне нужно еще так много рассказать…

Второй актер:

– Ты не должен еще умирать… Ты должен еще много рассказать.

Девушка из кафе:

– Да! Ты обязан рассказать о тех людях, которых встречал на своем жизненном пути.

Первый актер:

– Я знаю! И если я о них ничего не скажу, то они как бы и не существовали. – И в зал: – И может, и обо мне кто-то расскажет…

Девушка из кафе:

– Не умирай…

Занавес падает. Мы слышим жидкие аплодисменты. Одинокие крики «Браво!»

Занавес поднимается, и они втроем кланяются под робкие аплодисменты.

Кафе…

– Так. Пора уходить. Да! Она обращает на меня внимание. Мне кажется? Нет! Я чувствую… Ах! Как бы мне хотелось еще раз ее встретить…

Эзра обвел кафе грустным взглядом, взглянул еще раз на девушку и…

«Куда все уходит? – подумал он. – И почему? Вот смотрим фильмы семидесятых, и слезы капают… Актеры молодые, красивые… И она… Ах! Как же она хороша…»

– Почему ты не стал актером? У тебя ведь все данные, и внешность подходящая, – спрашивает она. И смотрит на него с какой-то неописуемой нежностью.

Он в ответ пожимает плечами и случайно, незаметно для нее, кладет руку на спинку ее стула. Она, не видя этого, прижимается спиной. И… Чувствует прикосновение, чувствует спиной его руку и боится шелохнуться. Ах, трепещет она… И он от волнения молчит, смущаясь.

«Не забирай свою руку, – проносится в ее голове. – Не забирай…».

И все их чувства на их лицах, в их позах.

И как же на это приятно смотреть… Мы смотрим и переживаем.

– Не забирай свою руку… – повторяем мы вслед за ней с замиранием сердца – Не забирай…

– А сегодня ему восемьдесят… А она умерла пять лет назад… И он одинокий… И он старый… И все, что ему остается, это воспоминания.

«Не забирай свою руку – проносится в его голове. – Не забирай…».