Илья Лебедев - Оглянись и увидишь дым. Сборник

***

Сразу за парадным входом в ратушу стоял посреди коридора полицейский в касочке. Он проверял приглашения, отделял детей от родителей и всех направлял: одних прямо по коридору и наверх, а других – направо, в залы на первом этаже. Получалось очень сутолочно: кто-то из граждан не хотел идти без мамы или папы, кто-то не хотел отпускать от себя сына или дочь. Полицейского строго инструктировали вести себя приветливо и создавать атмосферу. Он чувствовал, что получается не очень, и для исправления ситуации то и дело вставлял «С праздником».

– Пожалуйста, вы направо, – говорил он, – с праздником. Девочка, проходи прямо с праздником. Выступление господина мэра наверху будет транслироваться, вы всё увидите. Там в зале два больших экрана. Вы увидите выступление мэра и спектакль. Наверху мало места, с праздником. Нет, пожалуйста, ребёнка наверх. Пожалуйста, прямо. Вы ребёнок? А приглашение? Тогда прямо.

Это он так спросил дочь почтальона. Она кивнула отцу и прошла мимо полицейского дальше. Облегающее платье было так ловко вырезано сверху и снизу, что по открытым ногам, плечам, спине и походке с совершенной отчётливостью и безо всякой фантазии угадывался облик всего её тела, как если бы она шла обнажённая. Полицейский провожал её взглядом, и оттого несколько секунд не пропускал никого, и все глядели, как она идёт, – так водители, остановившиеся на светофоре, провожают взглядами тех, кто в последнюю секунду проехал.

– С праздником, – сказал полицейский наконец и стал пропускать снова. – На коляске вам в лифт, пожалуйста. Там девушка возле лифта, она вам поможет.

Наверху всё было устроено очень красиво. В распоряжении детей были три смежных зала, сообщавшиеся большими дверями друг с другом и с коридором. В дальнем от лестницы зале устроена была сцена для спектакля, который приготовили некоторые дети под руководством школьной учительницы. Она была допущена наверх и теперь суетилась, занимаясь какими-то последними приготовлениями. Вокруг неё шебуршились маленькие и не очень артисты – дети горожан. Когда снизу начали впускать гостей, труппа переполошилась – ничего же не готово, рано, рано! Учительница выставила перед сценой караул из артистов, чтобы те не пускали зрителей подглядывать раньше времени.

За порядком в коридоре следили полицейские – тоже ориентированные на праздничное поведение. По коридору в десятый раз проследовал Болем – он дёргал все двери, ведущие в помещения ратуши, чтобы убедиться, что всё-всё закрыто. Не дай бог дети разбегутся по кабинетам, коридорам и переговорным. Между прочим, ратуша работает круглосуточно и без перерывов, так что кое-где сейчас и вовсе сидят сотрудники. Болем не одобрял праздника – всё-таки всему своё место. Почему было не устроить в театре? Почему не на улице? Когда мэр и Ксандер придумывают что-то вместе, всегда выходит глупость. Где Ани? Главное не терять из виду Ани. Вон она долизывает мороженое в углу. Сейчас бросит на пол палочку, надо будет убрать.

Болем поморщился, вздохнул и пошёл поперёк потока гостей в другой конец коридора – снова и снова проверять двери.

Маше и Кате, конечно, поручили присматривать за Тоби. Других настолько же маленьких детей на празднике, кажется, не было. Зал поразил их. Слишком маленькие, чтобы возмущаться китчу и несоответствию, они восхищались столетней архитектурной геометрии и – отдельно – яркости развешенных бумажных гирлянд. А смотри! А смотри! – они вертели головами, дёргали друг друга и каждый старался показать другим то, что сам первым заметил.

Ани бывала в ратуше много раз, так что совершенно не любопытствовала и только оглядывала других ребят. Ей, кажется, было неприятно, что все они пришли в ратушу отца. Она глядела исподлобья и обдумывала план: набрать сладостей со стола и сбежать в отцовский кабинет. Она уже подёргала украдкой двери и знала, что заперто, но была уверена, что Болем откроет, если попросить.

Некоторые дети сияли в общем собрании, словно звёздочки. Сиял маленький Тоби, наряженный взрослым и сопровождаемый двумя яркими сёстрами. Сияла дочь почтальона, хотя, конечно, собравшиеся дети ещё не могли оценить, насколько. Сиял переросток Иван, нескладно сложившийся в своём электрическом кресле и от волнения перебиравший длинными узловатыми пальцами блестящие управляющие рычажки. А кто-то наоборот – не сиял, а ковырял в носу, подтягивал сползающие джинсы и успокаивал себя тем, что мама-то совсем недалеко, внизу. Дети вообще очень разные.