Андрей Мошанов - Буратино и спички. Короткие рассказы для тех, кому не спится по ночам

Многосерийные противостояния добра и зла, пятиконечной звезды и нацистской свастики заводили нас до экстаза и ложились на податливые умы как несмываемые татуировки.

Это гораздо позднее я открыл для себя звезду как символ бесконечности, а точнее как символ бесконечности русского перепутья, когда стоишь в её центре как в чистом поле и не знаешь куда повернуть, а везде так хорошо! И всё бы ничего, если бы её лучи указывали только на четыре строны света, знакомые по урокам географии. Но их было больше! Их было пять! Что делать с пятым направлением никто попросту не знал, и видимо поэтому наш возмущенный разум временами вскипал и ошпаривал окружающих.

Со свастикой всегда всё было однозначнo. Эти четыре шагающие по кругу сапога олицетворяли немецкую решимость идти куда приказано без всяких размышлений. Шагать, шагать и шагать. Если на пути попадалась стена, сапоги превращались в маленькие молоточки и долбили эту стену пока она не рухнет и не откроет им новый простор для марш-броска или нового блицкрига. И опять шли вперёд.

В тот день отец придя с работы потащил меня на тепловозную дрезину, где он встречался со своим приятелем-машинистом, и мы совершили petit voyage по запасным путям в направлении следующей станции и обратно. Железный конь ехал сам по себе, они пили водку, а мне дали волю дёргать за шнур сигнального гудка. Протяжный звук «у-у-у» бесцеремонно протыкал насквозь всеобщее вечернее спокойствие, а его мощь заставляла дрожать нашу кабину и окна хибар, мимо которых мы проносились лишая сна очумевших дворовых барбосов в их трясущихся и бешено резонирующих конурах.

Дрезина шла в самое логово декаденса – в правосторонний район, и я молил бога первый раз в жизни, чтобы водка у взрослых не кончилась так скоро. Мне было очень нужно заехать на нашем бронепоезде как можно глубже во вражеский тыл, до самого центра их посёлка, и выстрелить им всем одновременно в висок самым протяжным в мире гудком «сс-ууууууу-ки!» и хоть как-то расквитаться за последний раз, когда нас с Серёгой здесь по-хорошему отпинали какие-то ПТУ-шники.

Отец что-то оживлённо обсуждал с машинистом всю дорогу. Я легко вышел на исходную и явственно представил, как эти вырожденцы заняли позиции за палисадниками притихших домов и затаились. Я знал что эта тишина была обманчива.

– Огонь! – скомандовал я себе.

Я палил по ним очередями из кусков угля и кидал гранаты, похожие на пустые бутылки из арсенала машиниста, которые хранились в тамбурном ящике. По меньшей мере одна собака ответила на мою атаку визгом и несколько вражеских блиндажей сообщили о прямом попадании обречённым звоном разбитых стекол.

Душа пела. Это был день нашей победы. Мы его долго ждали и приближали как могли.

Всю полноту ответственности за нападение на гестапо я приготовился взять на себя, но не получилось. Я благодарен отцу и его другу-машинисту за мужскую солидарность. Знаю, что их пытали длинными иглами и тупыми ножами, оставляя на толстой коже их рабочей совести глубокие шрамы, такие же как их первые морщинки вокруг глаз. Им тогда было чуть больше тридцати, но это уже были настоящие и проверенные в деле мужики, они прикрывали меня с флангов и вели дрезину в самых непростых условиях. И дед их уважал, хотя частенько иронизировал над ними. Понятное дело, тогда они ещё не могли выпить столько же сколько мог он, а главное, они не видели войны.

Отрочество это время написания на заборах односложных слов, выяснения их глубинных смыслов и начало большого путешествия в пространстве и времени в поисках своего я. Это время отречения от детства, это разделительная полоса, водораздел между тобой и всеми остальными.

Отрочество это время сбора первого и неожиданного урожая, когда вдруг (через толстую кожу всеобщего ханжества!) прорастают первые собственные волосы сомнений. И почему для этого природа определила самые странные места под мышкой и на лобке?? Почему нельзя было обойтись какими-нибудь прыщами, какой-нибудь сыпью, просто температурой?? У нас в классе есть один еврей, и я давно за ним наблюдаю! Мне кажется, что у них нет отрочества и они рождаются сразу взрослыми и очень практичными. А почему? Наверное потому, что их сразу режут острым скальпелем по самому главному месту и им всё становится понятно, зачем ты пришел в этот мир, с кем надо дружить и как надо дружить. А все остальные вынуждены столько лет бороться с разными инфекциями и предрассудками!