Леонид Жуган: Еще одна грустная книжка

О, я многое ещё бы хотел спросить у бати. Не всё он успел. И я не успел с ним проститься. И хотя главное мы успели сказать друг другу, всё равно – я с тобой ссорюсь, время, навсегда. Потому что это страшно – вдруг он ушёл на меня обиженным. Не потому, что я – пупок земли, а – я, вправду, обладаю большим природным талантом обижать от неразвитости у меня какого-то органа, какой-то струны в душе. Батькино сердце – и моё: это же пламенный Везувий – и тихие холодные капли дождя… с подсолнуха. Только одно утешает: у него были горы и они его любили. Это они подарили отцу его же строчки:

Чтоб как самых близких портреты —

Луч последний на пиках дальних…

Всё равно, я с тобой ссорюсь, время, навсегда.

«Пьесы», «стихи» и т. д. – в кавычках не из скромности, а реально. Как говаривал С.П.Камышев из фильма Э. Лотяну «Мой ласковый и нежный зверь» по «Драме на охоте» А.П.Чехова, типа пишу не для вящей славы, а подзаработать хочется. Врал, конечно, мой кумир из фильма, но мне тоже отписаться хочется за безмерную любовь ко мне жизни. Эти «стихи» и «пьесы» – эти мои монстры – бедные дети бесконечной моей благодарности и невинного отсутствия у меня слуха. Всё это – «фото» в словах себе же на память. И всё – из подсознания. Потому и ненавижу черновики, потому и запрет на имя. И самое главное – никому не должен и никому не врёшь. Если перефразировать Круга – «Эти строчки написал я только для себя, только для себя».

Ой, что я на самом деле боюсь, так это ту самую картину, неизбежную и неподвластную здравому смыслу: уже ничего всё равно ни поправить, ни изменить, и сам улетающий туда уже весь в своих новых заботах, а вокруг – массовое горе близких, остающихся здесь. Нет, никто не отнимет у человека безысходного плача по любимому. Но вот приходит время расстаться с самой дорогой на свете привычкой – видеть и общаться с давно подаренным тебе судьбой, а примирения ещё нет – и мы чувствуем себя обманутыми. Так дети плачут о любимой своей потерянной игрушке. Но потом мудро успокаиваются. Но о той радости, какую она им доставила, помнят всю жизнь.

Все эти горькие картины – с одним сюжетом, и название у них одно. Но если «повезёт», детали сюжета можно успеть подправить самому. Ну, ну дай нам тыщу лет, всё равно не насмотреться на любимое родное лицо. Что может изменить последний момент? А вот улетать и думать: «А она, он, они сейчас там-то и там-то заняты интересным, им хорошо…» – вот тут бы и отключиться! Мы знаем, что они нас любят, зачем же видеть их непременно в горе, как будто это неотъемлемая часть в доказательстве любви? Ну чем оно нам уже поможет?

Но и один на один со звёздами – тоже нечеловеческое бытиё. Ведь уходящему больше всего нужно утешение и защита, как в разлуке. И вот тут – каждый себе автор, если повезёт. Там, уже там встретят молодые мама и папа, мамино утешение и отцовская поддержка. А тут, на старте? Кто нам укрепит душу? Лично мне, допущенному к вере только один раз во сне на пять минут, и помнящему, какая это силища, но в материальном мире всё же неверующему, но знающему, что боги существуют-то точно и это мой с ними совместный труд – моя смерть, – что они сверх этого могут ещё мне предложить? За этот старт они уже не несут ответственности.

Богам уже не нужен. Папы и мамы уже не будет. Кто же более сильный или равный, любимый мной и кому можно безоговорочно довериться в его утешающей мудрости, – кто же сможет дать силы мне улететь обратно в детство?

Но мне повезло. Да мне всегда везло! Поэтому я люблю всех богов на свете. Раз уж везёт – что ж ни повезёт и в смерти? Слава моим богам, у меня есть сестра!!! Мы родились с ней в один день, в одни пять минут, и всю жизнь прожили неразлучно душой и близко в пространстве. Только её мне бы не было больно видеть при неведомых и, может, напрасно пугающих звуках открывающегося люка в туда. Она без слёз, просто и бесконечно знакомо будет говорить со мной, она может говорить со мной и без слов. Она, моя дорогая и любимая сестрёнка, она – моё детство здесь, сейчас, со мной. Мы даже, может, вспомним что-то из далёких проказ, а про Серёжку Моисея и про помои на его башке – уж точно! И вот с её утешением, с её преданной защитой меня ещё с детства я и поспешу передать привет нашим маме и папе, привет туда. Лично мой тот свет должен быть снова моим детством, вечным, по кругу. И уж там, уж я точно попаду на пропущенный спектакль. И никто не будет виноватым. И мы ещё там ангелы.