Soverry - Виноватый с вином

– О, так я уже доставил. А если он знает, то разве это уже новость?

Дионис молчит, что червоточина у них общая. Видимо, отцовская, иначе никак. Но эти легкие насмешки помогают проживать очередной день. И плевать, как на самом деле к ним там относится Гера.

По меркам местных богов он слишком мало времени еще пробыл на Олимпе. По меркам местных богов он еще слишком наивен и глуп. Дионис щурится от теплого солнца, Дионис еще не знает, что такое муки страданий. Злость Геры кажется ему смешной и глупой. Распри отца и дяди кажутся ему беспочвенными.

И все в этом мире еще так молодо и полно жизни, что и жаловаться не стоит.

По вечерам они все встречаются за столом, пьют и едят. Выражение лица Геры только не меняется, Дионис временами смотрит в ее сторону и натыкается на колкое презрение и плохо скрываемое раздражение.

– Не обращай внимания, – говорит ему Гермес, запихивает несколько крупных виноградин в рот. – Она еще никого с распростертыми объятиями не приняла. Даже своего собственного сына она не любит.

И в этом он, пожалуй, даже не врет, чтобы Дионису было легче.

За весь вечер Арес даже не удостаивается взгляда со стороны своей матери. Дионис смотрит на него и пытается разглядеть схожести. Достаточно взглядами пересечься, чтобы понять – не то и не там он ищет. Он салютует Аресу, но тот цедит что-то раздраженно в чашу.

Дионис по губам угадывает лишь «я хотя бы не сын шлюхи», Дионис улыбается так, словно его все это не задевает. Гермес локтем толкает его под ребра.

– Старина Арес сегодня не в духе.

– Как будто бывает иначе, – бурчит себе под нос Дионис.

– И то верно, – Гермес пожимает плечами и откидывается на спинку стула. – Мы все тут в некотором роде не в духе, понимаешь, о чем я?

А он тянется за вином. Льет полную чашу и смотрит за тем, как темная жидкость течет. Дионис молчит, что это завораживает. Дионис молчит и не говорит, что вообще не может представить себе Олимп без вина. Все именно так и было. До его появления.

До появления очередного бесполезного ребенка, как сказала Гера.

– Я понимаю лишь то, что нам с тобой нужно выпить, – отзывается он и протягивает полную до краев чашу Гермесу, часть расплескивает, но не замечает этого, а тянется за другой чашей. Льет-льет-льет в нее до тех пор, пока и она не наполняется до краев.

– Так ты еще и щедрый бог! – Гермес снова смеется, принимая чашу из его рук как раз в тот момент, когда вино льется с края прямо ему на руку.

С Гермесом вообще легко. Настолько легко, что временами можно забыть, с кем именно ты разговариваешь, и остаться обведенным вокруг пальца. Об этом тоже стоит не забывать; вот и общение вроде тренировки на будущее – веселиться, смеяться, но до конца не расслабляться. Хорошая практика, если подумать.

– Разумеется, – отзывается Дионис и чокается с ним чашами так, что вино снова льется.

– Что ты делаешь, тупица? – Смех у Гермеса в истерический переходит, а рука, держащая чашу, уже вся мокрая от вина. Дионис только усмехается и делает несколько крупных глотков.

Бесполезный и наивный мальчишка, быть может, и не так хорош, чтобы стать могущественным олимпийцем, но зато он умеет веселиться. Умеет то, о чем на Олимпе стали уже забывать.

Гермес в другую руку берет чашу, перестает смеяться, хотя улыбается все так же широко, и рукой трясет, чтобы она хотя бы не такой влажной была. Потом вытирает ее о собственные одежды, Дионис усмехается коротко.

– А вот это ты зря, – и делает еще глоток. – Виноград был самый спелый. Тебе теперь понадобится прачка.

– То есть ты думаешь, что я, бог, не могу найти себе прачку?

– Ну то, что ты бог, я и не сомневаюсь, – задумчиво отвечает Дионис. – А с прачкой и правда могут быть проблемы.

Гермес допивает почти до конца, а потом вдруг выплескивает остатки вина прямо в лицо Дионису. Он вытирает глаза медленно, тянется за виноградом – и начинает драку фруктами. Гермес выскакивает из-за стола, ухватив с собой лишь гроздь винограда, пытается схватить и стоящие рядом сандалии, но получает в спину порцию свежих фиников.

– Что за ребячество? – доносится до них. Гестия пытается призвать их к порядку, как шкодливых детей, пока они – могущественные олимпийцы – закидывают друг друга виноградом и финиками совсем как мальчишки на улицах славной Эллады. – Мальчики!

Дионис поворачивает голову, и половина грозди прилетает ему в щеку под громкий смех брата.

– Прости, тетушка, – кидает он напоследок и бросается за Гермесом, успевшим влезть ногой лишь в одну сандалию.