Александр Иванченко - Камбала. Роман в двух книгах. Книга вторая

– Ты чего, не сбегу, – глянув в её просящие глаза, добавил, – ладно, одевайся только. На лестничной площадке покурим.

Как можно покурить спокойно, когда к твоей груди прижалась девушка и её макушка находится ровно напротив торчащей изо рта сигареты. Приходится, в лучшем случае, поворачивать голову в сторону, делать глубокую затяжку, выпускать туда же в сторону клуб дыма, а потом только снова принять изначальную позицию, чтобы тебя не упрекнули в том, что ты отворачиваешься из-за «неприязни». Господи, прости и помилуй даже за такие мысли.

– Наташа, пошли, не переохлаждайся, ещё не выздоровела.

– Ты меня быстро вылечишь. Я смотрю на меня и мне становится всё легче и легче.

– Ага, я так и поверю.

– А ты поверь.

– Время покажет.

Мы зашли в квартиру и для приличия зашли на кухню.

– Садитесь, ещё по чуть-чуть.

– Нет, спасибо! Хватит. Если вы не против, мы вас оставим…, – попросил я о «пощаде».

– А мы, что Рождество без елочки будем встречать, а, Наташа?

– Папа, ну я же болела, потому и…

– А сейчас как?

– А сейчас здорова. Саша хороший лекарь, заговором лечит или ещё чем, но помогает.

– Вот и хорошо. Может вы сходите в лес, принесете ёлочку или сосёнку. Наташа, опуститесь в подвал, ты знаешь где инструмент лежит. Возьмите топорик, а лучше ножовку, вы же не 100-летнюю ель валить будете.

– Хорошо, папа, сейчас оденемся и сходим.

– Только не задерживайтесь. Одна нога…, сами знаете, – предупредил строго, но с улыбкой отец.

Сколько жил, думал, что только в сказках можно идти в лес и срубать себе на праздник ёлку. А в нашей степной местности, если садят сосенки по холмам, то за них, не дай Бог, если срубишь, штраф, а-то и срок могут припаять. А здесь лес рядом, как в огород за петрушкой идёшь.

За этим домом располагалась такая же многоэтажка, а уже за ней, метрах в 100—150 возвышался лес, с преимущественно хвойными деревьями. Наш лиственный лес не сравнить с хвойным, да ещё зимой, когда лапы елей прогнулись под массой снега на них и в образовавшихся у комля ствола пустотах, как в шалаше тебя могли ожидать разные неожиданности, птички и зверюшки. Снег серебрился, и лишь редкий зверёк осмеливался наследить на нём и при этом постараться так запутать их, что у преследователя, если будет идти по следу голова просто закружится и он забудет, что хотел.

– Глянь, какая красавица!

– Сейчас поровнее найдем, – отговаривала Наташа, пошли дальше.

– А мы не заплутаем? Снег, как пойдёт и следы наши все занесёт – я навечно останусь в этом лесу Лешим.

– А я, Кикиморой, – поддержала меня в шутке Наташа.

Мы громко засмеялись, что мне показалось, что по лесу даже эхо пошло. Я прижал её к себе и стал жадно-жадно целовать, как будто мы целый год не виделись. Наташа обмякла, я потерял равновесие, и мы упали в глубокий снег. Снежинки бисером, поднявшись со снежного покрова, как песок от сильного ветра, осели на наших лицах, остудив немного пыл и, быстро тая, окропили наши разрумяненные лица капельками изумрудно чистой, дистиллированной воды. Наташа пыталась рукавичкой стереть капельки со своего лица, но я взял её руку своей и сказал:

– Не нужно. Ты прекрасна вот так, как Венера, рожденная в океане и вынесенная ветрами на ракушке к берегу. Богиня Любви, её нужно боготворить. Как можно представить жизнь и без любви. Ты можешь? Нет. И я не могу. Жизнь без любви – тлен. Но мы же не любим друг друга?

Я еле успел поймать её кулачок, замахнувшийся, чтобы ударить меня в лоб, как минимум или по губам. Я пристально смотрел её в глаза – там куражились «бесята» в виде искорок. Поднеси к ним порох – вспыхнет, однозначно.

– Не говори так о двоих сразу. Может быть, ты? А я люблю тебя, слышишь, бестолочь великовозрастная.

Я от смеха отвалился от нее и упал в противоположном направлении «вальтом», ноги к ногам. Я на секунду прикрыл глаза, так как снег вновь окропил моё лицо и тут же почувствовал на себе толчок от приземления на меня ревнивицы, как кошки, при ловле крупной дичи, подпрыгивает вверх и со всей массой и агрессивностью падает на жертву. Из грудной клетки вырвался непроизвольный выдох с характерным хрипом.

– Я сейчас тебе покажу. Я тебе посмеюсь над обиженной девчонкой. На! Получи. На-на!

Она колотила меня руками в грудь. Потом села на живот, как на поверженного врага и, приподнимаясь на ногах, пару раз опустилась своей аккуратными и упругими ягодицами. Если бы я не понял, что сейчас будет и не напряг свой пресс, могло быть непредсказуемое.