Александр Иванченко - Камбала. Роман в двух книгах. Книга вторая

Мы допили оставшееся вино, «предателей», т.е. пустые бутылки, естественно спрятали подальше и надёжно. Ожидали автобус. Петя откровенно приснул, попытки привести его в чувства не давали требуемых результатов. Видимо мы упустили момент, когда кто-то ему еще «накатил». Вот этого-то нам и не хватало.

– Лёха, возьми автомат. Вася, взяли под руки и понесли.

Мы практически занесли Петю в автобус и усадили на место, предусмотренной для конвоира. Водитель качал головой:

– Что же вы с ним сделали? Его же сейчас там и «закроют». Сколько раз такое было.

– Не закроют. Что-то ему плохо стало, видимо бананами отравился, -попытался я оправдаться за нашего конвоира.

– Да оно и понятно, что бананами, чем же ещё, – не унимался, бросая в наш адрес колючие приколы водитель.

Когда автобус заехал во двор гауптвахты, и мы вынесли Петю так же, как и заносили, нас встречал помощник начальника караула.

Я поспешил объяснить:

– Товарищ прапорщик, вы не наказывайте рядового, его вины в том нет. Слабый он и физически духом, но парень хороший, жалко.

– Ладно, мы тут сами разберемся. Не стоит мне указывать, что делать.

– Ради Бога, мы просто по-человечески просим. Да, мужики?!

Все угрюмо кивнули головами. Вышли караульные, забрали своего товарища, а нас развели по камерам. Когда была смена караула и потом передача нас, я внимательно прислушивался, не проявится ли в разговоре имя нашего конвоира. Видимо его скрыли от начальства, и он на сей раз не пополнил наши ряды, ряды «губарей».

Я плотно лёг на дно и мое плоское туловище камбалы трудно было поднять или расшевелить. Это не была нирвана, это был анабиоз, замедлились жизненные процессы, больше всего замедлилась реакция на то, что раньше приводило в учащенному сердцебиению, душевному волнению и мыслительной активности. Ещё прошедшим летом я думал, что это временное явление, связанное с негативными открытиями, которые я никак не ожидал, что они появятся вообще в моей молодой и цветущей жизни, а тут всё, чему я свято верил и строил долгосрочные планы, вмиг рухнуло.

Может потому, мне хотелось забыться в общении с другими девушками, но теперь мои убеждения по поводу отношений с девушками, их чистоте и непорочности дали трещину, они были, хоть и не все, конечно, так же безнадежно устаревшими, как и мои некогда прогрессивные, как я считал и меня в этом убеждали мои студенческие товарищи. Возможно, они мне льстили и не хотели лишать удовольствия заниматься любимым делом, тем более ощутимого вреда от этого не было.

Сейчас я даже на отношения с Ириной, которая мне безумно нравилась и после разрыва с Наташкой, после стольких лет, меня сильнее тянуло к той, которая была не так далеко и её можно было осязать, целовать и миловать. Почему же, совершив дерзкую самоволку на сотню километров поехал не к ней, а вспомнил ту, с которой встречался, которая была более кроткой, может быть, менее бойкой, чем Ира и из-за этого даже не такой приметной, не вызывающей у парней такого интереса, как те, что более активны и подвижны в прямом и переносном смысле.

Я сейчас понял почему, я, в медленных, заторможенных анабиозных процессах размышления, что даёт некие плюсы по сравнению со вспыльчивыми, поспешными выводами, почему я так поступил. Я почти был уверен, что если бы приехал к Ирине в то время и в том состоянии, в котором находился, то случилось бы то, что и должно было в принципе когда-нибудь случится и я видел даже, что она к этому практически готова была, когда после моих страстных поцелуев и нежных ласок, получала неподдельный экстаз и не то, что противилась дальнейшему развитию любовных утех, а наоборот, мне приходилось самому же их тушить, хоть это было и непросто.

Это было не деление девушек на категории: с этой можно, но хочется; с этой хочется, сильно хочется, безумно хочется, но ни-зя. И эти льзя и низя были в основном собственными вердиктами, не всегда основанными на Гражданских кодексах. Я, например знал, что с юной совсем Алёнкой, я никогда не позволю то, что в случае срыва мог позволить с Ирой.

Кто-то внимательный, кто следит за событиями, скажет, а как же быть с той, что носила такое же имя, как первая моя девушка, не мог ли я на ней срывать зло за то, что так получилось. Вот сам задал, получается, себе вопрос, а ответить-то и не готов. Если быть честным и до конца честным, то возможно немного этого и было, но я старался это не замечать. По ходу развития событий, меня ждёт участь ефрейтора Збруева, у того было семь невест и каждой он наобещал горы золотые. Хотя, он был ефрейтором, а я даже старшим матросом не был, матросом и старшиной – шучу так.