Сергей Прокопьев - Кулай – остров несвободы

– Тогда жизнь в Васиссе била ключом! – вспоминает. – В центре села день и ночь работала столовая. Зимой подъезжаешь, полно машин и сизый дым висит – морозяка, двигатели шоферня не выключала. Ух, пельмени готовили столовские. Вручную лепили. Две мощные стряпухи исключительно на пельменях стояли. Уважали водители те пельмешки.

Батюшка из иереев призыва девяностых годов – кто пришёл к Богу не в студенческом возрасте. Не рухни Советский Союз с его атеизмом, многие из этих священников, возможно, вообще не пришли бы в храм. Но Господь призвал.

– Скажи мне кто в девяностом пятом, стану священником, ни за что не поверил, – улыбается батюшка.

Что толкнуло к тому прилавку? Советский Союз был на закате. После долгих дебатов в Кремле (большинство горбачёвских перестройщиков костьми ложились с мнением «против») коммунисты разрешили Русской православной церкви отпраздновать тысячелетие Крещения Руси. В провинции данное событие прошло незаметно, центральное телевидение ограничилось коротенькими репортажами, местное вообще никак не отреагировало. Да всё равно пошли подвижки. Андрей Иванович после работы заглянул в «Детский мир», сына какой-нибудь игрушкой порадовать, и заметил новый прилавок, скромненько притулившийся в уголке. С товаром более чем необычным для советского магазина: свечи, иконки, крестики. Православную литературу в то ещё атеистическое время светские издательства не печатали, патриархия, находясь под прессом советской идеологии, выпускала крайне ограниченные тиражи книг. На прилавке сиротливо лежала Библия – Новый завет и Ветхий Завет. Солидное каноническое издание в русском переводе. Отличная бумага, добротный переплёт, цена тоже приличная. Андрей Иванович взял в руки тяжёлый том, полистал, и захотелось иметь такой. Захотелось и всё. В кармане лежала хорошая премия. Почему бы не купить.

– Беру, – сказал продавщице.

Принёс Библию домой, поставил в шкаф, и восемь лет она пробыла без движения. Ни строчки не прочёл.

Как говорит сам батюшка:

– Господь ждал-ждал, когда возьмусь за Священное писание, и решил ускорить процесс – шарахнул меня по затылку.

Никаких видимых причин для падения не имелось. На ровном месте поскользнулся Андрей Иванович и так ударился, что врач настаивал на инвалидности. Доктора, как известно, не любят давать инвалидность, здесь настаивал. Андрей Иванович отказался. В голове не укладывалось – чуть более сорока и инвалид. Да ни за что! Врач смеялся:

– Кто-то готов на харакири пойти ради инвалидности, вам по закону положено – вы фордыбачитесь. Оформляйте да и всё. Наши чиновники дадут без всяких. Не тот случай волокитить…

Андрей Иванович слушать не хотел.

– Хозяин – барин, – разочарованно отреагировал врач на упрямство пациента, – моё дело предложить, а там хоть трава не расти.

Врач даже обиделся слегка. Пожалел человека, а он гнёт из себя героя. Прописал на три месяца строжайший домашний режим. Никаких прогулок на свежем воздухе, безвылазно находиться в четырёх стенах. И не потому, что обиделся – травма была из опасных. На лавочке перед подъездом и то запретил сидеть:

– Вам только разреши! – сказал и добавил категорично: – Если хотите жить – носа из квартиры не высовывать.

Вот тогда-то Андрей Иванович достал Библию. «В начале сотворил Бог небо и землю…» И прочитал от корки до корки. До тех самых строчек, что завершают «Откровение святого Иоанна Богослова»: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами». Далеко не всё понял, прямо скажем, мало что понял, и всё же прочитанное вдохновило, растревожило. Взялся читать по второму кругу. Торопиться некуда, времени вволю. В очередях в поликлинике сидеть не надо – все медицинские услуги с доставкой на дом. И врачи, и медсёстры посещали его строго по графику. Осмотры, системы, уколы. Едва не всё свободное время, оно, можно сказать, с утра до вечера было свободным, Андрей Иванович читал и думал.

– Я как живую воду пил, – рассказывал батюшка. – Мир раздвигал свои границы. Многое сходу не дошло, но понял главное: не так мы живём, не так я живу. Суетливо, мелочно…

День набирал силу. Широкое небо, весёлое солнце предвещали скорую весну. Не за горами капель, птичий гомон, нежная листва. А пока ослепительно сверкают снежные поля слева и справа от трассы, по которой летит наша машина.

– Неделями тащились обозы на Кулай по этой дороге, – произнесла монахиня Евдокия. – Бабушка рассказывала, её родители надеялись: по-человечески с ними поступят, их изначально обманули. Сказали: ничего с собой не брать, на месте выдадут.