Александр Матвиенко - «Ни почести, ни славы»

– Мне, Анну Николаевну в социальной службе посоветовали. Иди, мол, к ней на квартиру. Старушка одна, сын говорят, где-то на севере шастает, совсем забросил мать. А старушке ведь уже восьмой десяток, тяжело ей. Ты молодая, институт много времени не занимает, будешь присматривать, и тебе хорошо, и старушке не одиноко. Мне то, что лишь бы крыша была. Правда, в общежитии веселее, но где веселее, какая там учеба. Анна Николаевна, хорошая была, добрая, я её бабушка Аня, называла. Сядем всегда вечером чай пить, а она о вас. Всё досада её бедную тревожила, что внучат, так и не увидит. А вы, что же пирожки не едите?

Он, увлекшись её монотонностью разговора, её манерой, пытался проникнуть в её сокровенное, то, что скрыто за огоньком, лукавых, красивых глаз. Вопрос девушки не сразу дошел до него. Почувствовав свою неловкость, за скрытое наблюдение и повисшее молчания, произвольно потянулся за пирожком. Потом, уже вертя пирожок перед глазами, произнес:

– Домашние?

– Ну, а какие.

Виктория, уколола его взглядом, и опять продолжила свою трапезу.

– Давно не ел домашних, – укусив пирожок, добавил, – мать пекла, только по праздникам.

Мужчина, проглотив очередной кусок, с тоской в голосе заметил:

– Боже, как давно это было.

– Прошлое беречь надо, – она сказала с явным укором.

Он заметил это, хотел поймать её взгляд, но она лишь секунду стрельнула диким огоньком, сбив его мысли.

– Камень в мой огород, – сказал то, что было первым, там, в запутанных и уставших мыслях.

Она поставил чашку, перестала жевать, и уже смело с вызовом полным решимости, глаза в глаза, сказала:

– Я, сказала просто о прошлом.

– Иногда прошлое тянет назад. Свободные мысли должны жить без прошлого, – ответил он.

– Не дурно сказано, – она почувствовала его нерешимость и замешательство, продолжила, – но глупо, когда речь идет о близких людях.

Он, никак не мог проникнуть в её глаза, они были так красивы. Красота похожая на ночь, где звезды и манящая неизвестность.

Теряясь в мыслях, он мог только защищаться.

– Моя жизнь вечного странника, в ней отсутствует сентиментальность.

– Ну, если странник бездомный и гонимый, какие уж тут сантименты.

Виктория встала, – «на первый раз достаточно», подумала она.

– Вы, позволите мне не убирать. – Она провела взглядом по столу. – Дорога с двумя пересадками слишком утомительна, так хочется спать.

– Да, да конечно, что тут убирать, я уж тут сам.

Он остался сидеть, уткнувшись взглядом на вечерний стол.

Она, уже в своей комнате, закрыла за собой дверь. Глубоко выдохнула. Нашарила за спиной защелку, тихо задвинула её. Потом уже смелее подошла к окну, открыла его. Присев на маленький диванчик, подтянула к себе сумку. Немного порывшись в ней, достала пачку сигарет, распечатала, закурила. В жадной затяжке, сигарета чуть заметно дрожит. Затянувшись несколько раз, отвела руку в сторону. Рука, и правда еле видно дрожит, она скривилась. Полезла опять в сумку, теперь уже за телефоном. Первая мобильная связь, грубая и громоздкая занимала, чуть ли не всю её дамскую сумочку. Виктория встала, посмотрела на сигарету, обвела взглядом комнату, остановилась на цветочном горшке с геранью. Потушив в нем табачный огонек, вышвырнула окурок за окно. Подошла к двери, медленно открыла задвижку. Приоткрыв дверь, прислушалась. Темный коридор молчал, лишь из освещенной кухни, журчала вода с крана, и глухо звенела моющая посуда. Закрыв за собой дверь, подошла к окну. Присев на диван, набрала номер. Номер долго молчал. Она нервничала, наконец, там ответили.

Она, тут же, зашептала:

– Я, же тебе приказывала мобильный носить при себе. Мне наплевать, на шею повесь. Завтра начинаем. Не рано, смотри, чтобы поздно не было. Мужик слишком странный. Для северного «бича» мысли не в том направлении, впрочем, как и глаза, жуть, сверлят до самого сердца. Всё. Завтра.

Мобильный замолчал. Виктория, посмотрела в открытое окно. Ночь, на небе звезды подмигивали и гасли. Она встал, выглянула в окно. Двор действительно был на удивление тихим, даже какой-то глупо архаический. Старо было всё, от подъездных дверей, до мощёных, булыжных тротуаров.

Красавица и странник были вместе не долго. Ведь её толкало вперёд стяжательство, его любопытство рождённых чувств. Эти две разные грани большого куба жизни существуют в разных измерениях. Они не встречаются, они смотрят друг, на друга из-за угла прожигая напрасно своё время, и потому уже через несколько дней, глубокая ночь жестоко развязала этот сложный узел.