Елена Хейфец - Агата

– Может, найти для вас какую-нибудь другую книгу?

– Благодарю вас. В этом нет надобности. Почитаю пока что эту. Что-то вы меня не слушаете, Агата… Спать хотите? Тогда ступайте! Благодарю покорнейше за книгу. Читая, я смогу скоротать время. В юности я прочел очень много книг. У меня в имении огромная библиотека.

Граф сидел в кресле и смотрел на смущенную девушку. Агата побледнела и, казалось, перестала дышать. Алекс понимал ее волнение, и ему нравилось, что она так встревожена. Он видел, как дрожат ее пальцы, как то бледнеет, то алеет девичье лицо.

«Скорее всего, ей никто никогда не говорил комплиментов и она и в самом деле не понимает, насколько хороша. Она прелестна, как нераскрывшийся розовый бутон. Кажется, это Гейне сказал: “Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом. Тот, кто это сделал вторым, был обыкновенным болваном…” Стало быть, я болван!»

Александр Николаевич нахмурился. Его самого удивило пошлое сравнение с цветком. Он не любил подобной лирики. Но ведь она, черт подери, и вправду словно цветок!

«Какая непосредственность! Сколько естественности и чистоты в этой девочке. В ней нет ничего наигранного».

Агата замерла. Что происходит? Ей стало нехорошо. Закружилась голова.

– Ну, ступайте. Я, кажется, напугал вас не на шутку. – Граф засмеялся, откинув голову назад и сверкнув белыми зубами.

Важный, красивый, один из первых богачей России… Но Агате не было до этого никакого дела. Было важно лишь то, как он смотрел на нее, и то, что он говорил…

Девушка вышла из комнаты, ненавидя себя. Как глупо она себя вела! Молчала, когда ее спрашивали, пугалась обычных фраз! Правда, его слова были неожиданными и очень волновали. Очень!

Агата рухнула на постель и вдруг заплакала. Отчего? Почему? Она не могла бы объяснить свое состояние. Интуиция подсказывала девушке, что она приблизилась к чему-то совершенно незнакомому, запретному, очень важному и желанному… Страшно, очень страшно становиться взрослой…

Заснула Агата, когда уже забрезжил рассвет. Мать поднялась, чтобы разбудить дочь, и обнаружила, что у той жар. Было неизвестно, что послужило тому причиной: простуда, прогулка на морозе или же нервное возбуждение. Явившийся доктор назначил Агате едко пахнущую микстуру, чаи из лесных трав и предписал совершенный покой.

На следующий день Агата не увидела графа. Пока она лежала в жару, он уехал, оставив Анне дополнительно крупную сумму денег и сказав при этом, что немецкие блюда были безупречны, особенно рулька, и он очень доволен…

Когда жар спал, первое, о чем спросила Агата – вернулся ли граф, и, узнав, что Александр Николаевич уехал, заперлась у себя и прорыдала полдня. Девушка не понимала, что с ней происходит. Она лежала на неразобранной кровати, уставившись в окно и вспоминая все, что говорил ей Александр Николаевич.

Сквозь тонкие занавеси пробивались лучи солнца, холодного, зимнего, которому, однако, удавалось преобразовывать мир за окном в яркую сияющую картину: дороги, дома и деревья блестели миллионом маленьких солнц, делая все вокруг волшебным. Агата очень любила такие дни.

Сегодня же ей не хотелось ничего… Утром маменька, обеспокоенная ее состоянием, спросила:

– Уж не случилось ли чего, Агатенька? Не захворала ли ты снова? Может, ты рано перестала пить микстуру?

– Нет, маменька, я вполне здорова, не тревожьтесь. Просто мне отчего-то грустно сегодня.

Анне странно было видеть такой печальной обычно веселую, жизнерадостную дочь.

Одна Тереза догадывалась о причине такого настроения сестры. Восторженные, подробные рассказы Агаты о графе, ее сияющие глаза наводили на мысль о том, что она влюблена. Как старшая, Тереза пыталась объяснить ей, что думать о его сиятельстве не следует, что она не его круга и влюбляться в Александра Николаевича Гурьева ей совершенно не стоит. Тем более что, скорее всего, она его больше никогда в своей жизни не увидит.

Эти слова убивали в Агате последнюю надежду. Как объяснить Терезе, как именно граф смотрел на нее и как, словно ненароком, коснулся ее руки, когда брал книгу? Агата знала: это было неслучайно! А почему Александр Николаевич все время, пока разговаривал с ней, улыбался? И сколько раз он говорил о ее красоте! Когда Агата выходила из гостиной и поднималась по лестнице, краем глаза, как это умеют делать только женщины, она заметила, что граф провожает ее взглядом…

Агата, конечно, девушка серьезная, не ветреная, она всегда этим славилась. Но, наверное, влюбилась, потому что ничего не желала на свете больше, чем увидеть его сиятельство снова. Учитель грамматики и русской словесности, несколько раз сделав ей замечания, пожаловался маменьке, что Агата, видно, все еще нездорова, потому что никак не может сосредоточиться на уроке, ничего не слышит и не отвечает даже на простейшие вопросы.