Елена Хейфец - Агата

Пришла Аграфена, нарядная, в новой холщовой юбке, белой рубахе навыпуск и красных бусах. Улыбчивая, застенчивая, она очень хотела нравиться графу. Глаза в пол, боится на любимого глянуть. Грушенька, излишне, до глупости простодушная, наивная в своей привязанности к барину, обладала необходимым набором качеств, которые нравились Алексу – была молчалива и покорна. А если и хотела что-то произнести, не смела. Его сиятельству совершенно не было нужды угождать этой крестьянке, дарить ей свое внимание. Но сегодня Алексу захотелось поговорить с ней.

– Что, Груша, все ли у тебя благополучно?

– Не извольте беспокоиться, барин, все хорошо!

– Замуж не зовут?

– Да кому же звать? – поджала губы Аграфена. – Обходят меня женихи-то.

На что она намекала, было неясно. Может, на то, что она была барской любовницей? Минутной забавой?

– Замуж тебя отдам за Федота-конюха. Ты не против?

– Отколь такие мысли, ваше сиятельство? Надоела я вам, Александр Николаевич? За что вы меня хотите замуж-то выдать? Я уж там побывала. Ничего хорошего! Муж мой пил да лупцевал меня почем зря. Вся в синяках, бывалоча, хожу. Уж лучше одной жить!

– А дитя родить нешто не хочешь, Груша?

– Хочу. Очень! Так хочу, что оно мне снится. Только от лиходея-супостата рожать не стану.

– Отчего же ты, Груша, думаешь, будто Федот будет супостатом? Вовсе нет. Он работящий, сметливый. Гляди, а то он помоложе невесту-то себе найдет. Ну, ступай с Богом, Груша! Вот деньги. Купи себе что-нибудь.

До Аграфены он тешился в усадьбе с ключницей Лидкой. Колоритная была баба, громогласная, большая, полногрудая, любила громко песни петь, на праздниках деревенских лихо отплясывала. Лидка не стеснялась у графа деньги выпрашивать.

– Не изволите ли дать мне рубликов, ваше сиятельство?

– На что потратишь?

– Не знаю еще. Пусть полежат.

В отличие от простодушной Аграфены Лидка собрала целый капитал и удачно вышла замуж за мужика из соседнего имения. Maman обменяла ее на другую ключницу. Говорили, что у Лидки уже четверо сыновей…

Ушла Аграфена в кромешную ночь. Алекс знал, что она любит его без памяти. Давно пора было Грушу куда-нибудь пристроить. Пригожая девка. Не портить же ей жизнь окончательно, пока ее молодость пройдет…

Его сиятельству не спалось… Он решил полистать книгу; ту, что дала ему Агата, он так и не прочел в Москве.

– Фрол! – позвал граф камердинера.

Тот денно и нощно сидел у его двери на пуфике – служба такая. Камердинеры всегда ближе всех дворовых к господам.

– Ступай-ка, найди мне в библиотеке одну книгу. Автор Жорж Санд. Ее книги в синих обложках. Не спится мне что-то. Роман называется «Лукреция Флориани». Запомни название. Повтори!

– Книгу принесть? – усомнился Фрол. – Прошу прощения, позвольте узнать, может, капель каких? Если не спится, можно и за доктором послать. Вдруг хворь какая приключилась?

– Делай что говорю, не перечь!

«Что за блажь? При чем тут книга? Почему я хочу перечитать то, что читала Агата?» – размышлял молодой человек.

Фрол, к удивлению Алекса, нашел и принес книгу довольно скоро. Молодой граф взял ее в руки и почти сразу же заснул, гоня прочь нелепые мысли о случайно встретившейся на его жизненном пути девушке из доходного дома Анны Браун.

В январе, сразу после Рождества, в доходный дом Анны Браун снова явился молодой граф Гурьев. Этого момента с нетерпением ждали оба – и его сиятельство, и Агата. Молча, не сговариваясь, томились они ожиданием все то время, пока не видели друг друга. Декабрь, проведенный в разлуке, показался им самым длинным месяцем в жизни. Граф некоторое время боролся со своими чувствами, считая, что не имеет права врываться в жизнь Агаты, что-то нарушать в ней, менять. Но с Алексом происходило то, чего он еще никогда не испытывал. В его душе поселились сладкий восторг и тихая радость. Граф решил, что, в общем-то, не случится ничего дурного, если он, не собираясь причинять девушке беспокойства или неудобства, просто повидается с ней еще раз. Не произойдет ничего особенного, если он снова поживет немного в уютной московской гостинице. Однако Александр Николаевич был неискренен сам с собой: гоня мысли об Агате, он лукавил. И мечтал он отнюдь не о пребывании в доходном доме, а об обладании восхитительной девушкой, что, впрочем, было простительно молодому мужчине.

Тереза убеждала сестру прекратить бессмысленные страдания, о которых их маменька даже не догадывалась. Агата изменилась, и Анна не могла понять истинную причину ее состояния, решив, что у младшей дочери просто такой период взросления. Агата стала молчаливой, стремилась к уединению, мало разговаривала с домашними и все время была грустна. Ей казалось, что все это ее глупые фантазии, которые скоро закончатся, поскольку не происходило ничего нового и, по всей видимости, не могло произойти. Девушка пыталась отвлечься от грустных мыслей, погружаясь в выдуманный ею книжный мир страстей и чувств. Но, открывая страницы не прочитанных еще книг, она тут же улетала в мечтах в неведомые дали. Агата не могла не понять, что к ней пришла любовь, но что теперь с этим делать, совершенно не знала. Для нее не имели абсолютно никакого значения титулы и богатство предмета ее любви, и потому она даже не понимала до конца, какая пропасть разделяла ее и молодого графа.