Жаль, что она не могла поделиться ни с кем своим счастьем. А тем более с ним. Любовь к нему граничила со страхом и почтением. И если бы ее спросили, что из этого сильнее, она бы не смогла ответить. Он был таким далеким, и не только из-за того, что был выше ее на целых двадцать сантиметров.
В школу он пошел на целый год раньше ее. И вечерами, раскачивая ее на качелях, рассказывал ей об одноклассниках, с которыми не дружил, но к которым она все равно ревновала, об учителях, которые заставляли делать бессмысленные упражнения и решать простые примеры. Из его тонких уст монолог даже такого скучного содержания казался ей безумно интересным. И она не могла дождаться, когда у них появится еще одна общая тема для разговора.
Первый день в школе стал для нее разочарованием. Вокруг были глупые дети, которые кричали и бегали. Когда ее кто-то толкнул в спину, и она упала, все вокруг засмеялись. «Никогда не теряй гордость», – вспомнила она слова бабушки. Поэтому встав, отряхнув колени от пыли и высоко подняв голову, Арин пошла дальше. Но тут кто-то поставил ей подножку. Она упала снова, а смех вокруг стал громче.
Вечером она плакала сидя на старых качелях. А он стоял рядом, не раскачивая ее как прежде, и не знал что делать.
Вскоре в школе их стали дразнить женихом и невестой. Кто-то увидел, как они разговаривали на перемене, и он на прощание погладил ее худенькое маленькое плечо. Мечта об их свадьбе вмиг стала глупой. Теперь во сне она убегала от него во время церемонии, а он не пытался ее догнать. Она оглядывалась в надежде увидеть его совсем рядом, кричащим ей что-то, бегущим, но он продолжал стоять где-то там, похожий на маленькую кукольную фигурку, из тех, которыми украшают свадебные торты. Только священник-домоуправленец добросовестно продолжал исполнять свою роль и бесстрастно зачитывал слова, которые она выучила наизусть.
В школе она не завела ни друзей, ни подруг. Держалась в одиночестве, стараясь быть незаметной и тихой. У нее получалось. На переменах они теперь не разговаривали, пытались делать вид, что не знают друг друга. Это было несложно. Она знала наизусть расписание его занятий и шагала обходными путями, выбегала из класса раньше всех, чтобы поскорее добраться до следующего пункта назначения или позже всех, если знала, что он сидит в соседнем кабинете. Со временем все вокруг забыли, как он гладил ее по плечу, и жить ей стало немного легче.
Она скучала, но теперь они общались только по вечерам, когда домашние задания были сделаны, а домочадцы погружались в телевизор. Как и прежде они встречались во дворе и говорили обо всем на свете. Арин внимательно смотрела в его зеленые глаза, даже когда он молчал. В его многозначительном, как ей казалось, молчании она искала ответы на свои вопросы: любит ли он ее, поженятся ли они хоть когда-нибудь, будут ли у них дети. Наблюдая за покачиванием листьев на деревьях, она не замечала его отсутствующего взгляда. Только спустя годы она будет думать, что никогда не было никаких «их». Даже когда он раскачивал ее на качелях, он думал о чем-то своем. Его осторожные движения были не заботой, не страхом, они были машинальными и сильными ровно на столько, чтобы о них не задумываться.
Качели были крепкими, но ей порой хотелось, чтобы они сорвались. Чтобы она разбила ладони и колени, чтобы он подбежал к ней и понес домой на руках. Она бы не плакала, когда он обрабатывал ее раны. А потом он бы еще долгие недели осторожно гладил затягивающиеся царапины на ее теле, иногда дуя на них.
Он никогда не говорил, что любит ее, а она боялась спросить. Лишь однажды, когда им исполнилось целых 12 лет, она спросила, как бы вскользь, невзначай. Покачиваясь на качелях, держась тонкими пальцами за самый низ холодной балки, чтобы ненароком не коснуться его руки, держащей балку в середине, не спугнуть, глядя куда-то вперед, она спросила будто не у него, а у кого-то другого, у пустоты или у Бога:
– Как думаешь, я когда-нибудь выйду замуж?
И, конечно, он ответил не сразу. Он никогда не отвечал сразу. Проходило от десяти секунд до минуты, прежде чем он открывал рот. Но в этот раз Арин сдержалась, чтобы не переспросить. Спустя минуту тягучей, как болото, тишины раздался чужой голос.
– Выйдешь. За лучшего в мире человека, который будет любить тебя так сильно, что вы умрете с ним в один день.
– А я буду любить его? – спросила она с последней надеждой.
– Это зависит только от тебя, – сухо бросил он.
Больше она ни о чем таком его не спрашивала.
Читать дальше