До восемнадцати лет Аркадий получал пенсию за погибшего на фронте – в самом конце войны – отца. К этому времени он уже знал, что фамилия, которую он носит, – фамилия его мамы, а отец был немецким коммунистом, эмигрировавшим из фашистской Германии в 1934 году. Отец, Герман Браун, окончил в Германии университет, был специалистом-славистом, поэтому хорошо знал русский язык. В СССР он получил гражданство, после длительных проверок «органами» вступил в ВКП (б) и преподавал немецкий язык в харьковском университете, где и познакомился со студенткой-филологичкой Светланой Сафоновой. Когда началась война, он был призван в армию и всю войну прослужил офицером-переводчиком в штабе фронта. Его минула участь других советских немцев в Красной Армии, внезапно отозванных с фронта и попавших в «трудовые лагеря». Он погиб, выйдя в качестве парламентёра к вражеским позициям… Чтобы избежать излишних сложностей в жизни сына – известно, как относился народ ещё долго после войны к немцам, – Светлана Павловна записала его русским и просила его никогда и никому не говорить, кем был его отец…
Когда Аркадий срезал отобранные цветы, получился довольно приличный букет. Он тщательно укутал его в две захваченные с собой газеты и поехал в город.
Он не знал точного адреса Веры, знал только дом, в котором она живёт (чуть в стороне от обычного его пути из института домой), поскольку несколько раз видел, куда она сворачивала.
Пока Кадик добрался до центра города, наступил вечер, а в воскресный вечер обычно не сидят дома. Но он был уверен, что Вера ждёт его – может быть, даже волнуется и выглядывает в окно. Она же поверила, что он принесёт ей цветы, значит – ждёт… Или, всё-таки, это был лишь розыгрыш?.. Такому не хотелось верить…
Он заходил в три подъезда, пока в списке жильцов на лестничной клетке первого этажа не увидел фамилию: Калганов А. М. «4-й этаж, квартира 37» – прочёл Аркадий и двинулся вверх по лестнице. Он чувствовал, что волнуется. «Глупости!.. Что я – мальчишка? – пытался он убедить себя. – Надо взять себя в руки. Ну – иду к девушке… Что – в первый раз?» Увидев на двери табличку с фамилией и инициалами отца Веры, Кадик подумал: «Как его зовут? Отчество Веры – Андреевна. Значит, Андрей Михайлович… или Мартынович… или Миронович… А если просто положить цветы у дверей, позвонить и убежать – убежать, как они с пацанами хулиганили в детстве? Вот будет красиво… И Вера обидится… И вообще, что я – трушу?» Он как-то неуверенно нажал на кнопку звонка, и звонок получился такой же неуверенный, дрожащий. Кадик, разозлясь на себя, нажал ещё раз – теперь звонок был громким и требовательным, а он всё не отпускал кнопку. Он опустил руку, лишь услышав за дверью торопливые шаги, и ему опять захотелось убежать, а ещё больше – закурить…
– Кадик, милый… пришёл… – в дверях стояла Вера, – а я тебя уже и не ждала…
«Наверное, она говорит неправду, наверное – ждала», – подумал Аркадий и протянул ей букет, даже не освободив его от бумаги.
– На… возьми, – он отступил от двери и, не глядя на Веру, хотел уйти.
– Куда ты, зайди же, – потянула его за рукав Вера. – Посмотри, как я живу…
В её голосе было столько нескрываемого желания, чтоб он не уходил, что Кадик непроизвольно очутился в коридоре, дверь сразу же закрылась за ним, и тут только он поднял на Веру глаза. До чего же хороша была она с радостно блестевшими глазами в своём чёрном, с бархатным стоячим воротничком, узком платье, оставляющем открытыми руки с тонкими пальцами! Аркадий будто впервые увидел её.
– Я очень люблю цветы… разные, – говорила Вера, раскутывая букет. – Ты молодец, Кадик. Честно говоря, мне так хотелось, чтобы ты пришёл… и даже без цветов.
Показав, куда повесить пальто, Вера провела Аркадия в свою комнату. Усадив его, она, как бы не замечая смущения гостя, ловко разделила букет на две части и поставила цветы в узкие и высокие вазы, предварительно выйдя в кухню, чтоб налить в них воды («Извини, я на секунду», – говорила она, выходя). Ставя вазы на небольшой письменный стол у окна, Вера продолжала:
– Вот видишь, как я откровенна с тобой… Где же ты добыл их? Я, конечно, поступила не совсем честно, поймав тебя на слове. Но ведь и ты сам хотел показаться галантным?
Она улыбнулась и посмотрела на Аркадия. Он, за всё время не проронивший ни слова, чувствовал себя ужасно неловко и промычал в ответ что-то неопределённое. Для него настолько было неожиданным то, что Вера и не пытается скрыть своей радости, что он ощутил какую-то пустоту внутри и не мог вымолвить ни слова. Ни одной мысли не приходило ему в голову. Он полез в карман за папиросой, но закурить не решался. Вера, заметив его замешательство, сказала:
Читать дальше