– Да ладно, – махнул рукой Витя, – «кто старое помянёт…», а теперь я хороший…
Людвиг продолжал, по-прежнему строго глядя на Кутенко:
– Что касается Власова… Он же, к тому же, ещё и большая умница. Ты не знал? Слушай, Кадик, принеси этому «слабому дитяти» гантели – у тебя, я видел, есть лишняя пара.
– Пожалуйста, пусть зайдёт и возьмёт. Если донесёт… – улыбнулся Аркадий.
– Мальчики, возьмёте меня с собой на кафедру? Я мало что смыслю в вашей теме, но помогать буду.
Это сказала Вера. Она, стоя за спиной Сафонова, слышала их разговор.
Аркадий усмехнулся и сказал, подхватив дурашливый тон Кутенко:
– А может, тебе, как Вите, гантели нужны? Ты не думала об этом? Представляю, – он засмеялся, – видок: ухоженная Верочка, такая вся из себя, и – с гантелями! Так принести?
Кадик согнул в локтях руки, напрягая мускулы.
– Надо же и девушкам мускулатуру развивать… Правда, девушке к лицу больше не гантели, а цветы… Вот цветы если б кто тебе принёс… вполне подходит, – продолжал балагурить Сафонов, стараясь не смотреть на Веру.
– Ты и принеси… Извини – так уж получилось, что ловлю тебя на слове.
Людвиг, Володя и Витя смущённо отвернулись.
Глаза Веры стали ещё больше, и в них таилось что-то такое, что Аркадий смешался и смог только выдавить из себя, галантно поклонившись:
– Для вас, мисс, всё, что угодно… В воскресенье я вас осыплю цветами…
Как ни странно, он начисто забыл о том разговоре, скорее – заставил себя выкинуть его из памяти, решив, что всё это было трепотнёй, розыгрышем. И сейчас, сидя рядом с Верой и пытаясь вникнуть в суть того, что он читал, он почувствовал какой-то «раздрай» на душе, он не мог ни о чём другом думать. Ну и ну! Вера, оказывается, ждала – действительно, ждала, что он принесёт цветы… Чёрт дёрнул его тогда за язык, а где он их возьмёт в это время года? Зимой – цветы… Как в романе… А если б он и достал где-то их, то как бы это выглядело – заявиться к ребятам в общежитие с цветами для Веры… Разве это возможно? А, может, всё-таки, она, воспользовавшись его словами, просто решила подшутить над ним в отместку? От неё можно ожидать и такого. Нет, слишком уж серьёзно она говорила. Так не шутят…
Кадик уткнулся в инструкцию, но чувствовал, как кровь приливает к лицу. Он пытался закурить, как всегда в трудные минуты, стремясь с папиросой разделить замешательство, но наго зашикали девушки:
– В коридор!..
– Кадик, не твоя очередь, – поддержал их даже Боря Тесленко.
…Не сделав и половины того, что намечал, Аркадий начал собираться. Вера тоже встала и подошла к нему, когда он у дверей натягивал пальто.
– Ну, так где же?..
Она, улыбаясь, смотрела на него снизу вверх, ловя его взгляд.
– Воскресенье ещё не кончилось, по-моему, – пробурчал в ответ Аркадий, застёгиваясь.
– Подожди, я с тобой…
– Нет, я спешу… Пока! – бросил он в комнату и выскочил из неё, так и глянув на Веру.
Половину дня Кадик мотался по цветочным магазинам. Он и не знал раньше, что в городе их так много. Но цветов нигде не было. Похоронные венки да чахлые бледно-зелёные растения в горшках – вот всё, что ему могли предложить. Когда он уже совсем отчаялся, его надоумили съездить в оранжерею за город, и там, наконец, Сафонов увидел цветы, много разных цветов, он плохо разбирался в них. Цветы росли в горшочках, и, глядя на них, не верилось, что на улице непогода, и жалко их было выносить из тепла под холодные струи дождя. Цветы в горшках стоили дорого, и у Кадика не хватило денег. Он еле упросил, чтобы ему разрешили остальное привезти завтра, и оставил в залог паспорт. Хорошо ещё, что он вообще был «кредитоспособен», обеспечив себя карманными деньгами до конца учёбы, – две поездки на целину в каникулы после второго и третьего курсов, кроме неизгладимых впечатлений (бескрайность поспевающих хлебов, сумасшедшая работа – до чугунной тяжести во всём теле, до темноты в глазах; но именно там он впервые понял, что может многое вынести – это было радостным открытием – и ощутил себя взрослым человеком), – эти поездки принесли Аркадию и некоторую финансовую самостоятельность. Правда, в последний раз на целине он (в том году один из немногих из его группы, вообще отправившихся туда) был всего месяц, так и было задумано, поскольку маме его грозила в конце августа операция, он должен был быть в это время дома (слава богу, обошлось без неё, была ложная тревога). Жаль, конечно, что он не смог поехать на целину и в этом году – после четвёртого курса была практика на электромеханическом заводе в Харькове, потом – воинские лагерные сборы под палящим южным солнцем, где большинство ребят целый месяц мучилось желудками, никто с их курса на целину так и не выбрался, но, может, и к лучшему то, что не ездил на целину – сердце начало пошаливать, и месяц отпуска он проработал вожатым в пионерском лагере за городским лесопарком – там в прошлый сезон работал Пешнев, он и подсказал Сафонову, куда надо обратиться… Заработок в пионерлагере был не ахти какой, однако весь месяц он жил практически в лесу и хорошо отдохнул перед последним и решающим годом учёбы. В материальном отношении ему, конечно же, было легче, чем многим ребятам из общежития, хотя особого достатка у них с мамой не было, и всю стипендию он обычно отдавал маме. «Целинные» деньги тоже пошли оба раза в дом – «гардеробом» сына занималась, как правило, сама Светлана Павловна, – и только определённая сумма, вполне достаточная, по её настоянию была положена на сберкнижку Аркадия сразу же после его возвращения из первой поездки на целину, а потом эта сумма была ещё и дополнена. «Так будет лучше, контролируй сам свои расходы, – сказала мама, печально улыбнувшись и потрепав его по щеке, – ты у меня уже совсем взрослый»…
Читать дальше