Андрей Гайдаматченко - День после второго

Наконец, посмотрев все вокруг и открыв настежь все ящики из мебели, которая так же нелаконично дополняла кухню, затем вернувшись обратно к холодильнику, она вздохнула в моменте; хлопнув со злости дверью морозильной камеры, девушка, направляясь обратно вдоль по коридору, поминутно вздыхая и шурша ногами, в свою маленькую и уютную, на первый взгляд, комнату, зашла в нее с чувством облегчения.

Это была бедная семья, жили они в основном на пособие и на определенные алименты от отца. Отец же кем-то работал, и, по всей видимости, где-то очень далеко; «в море». Но в доме почти не было ни одной фотографии не то чтобы самого отца, но и всей семьи в целом. Комната, в которую вошла девушка, принадлежала ей. Она была маленькая, но вся мебель приятно гармонировала, и, несмотря на всю нелепость и странность их квартиры, казалось, только эта комната, где все так благополучно складывается и гармонирует, подходит именно к ней. Напротив окна стояли трельяж с огромным зеркалом и небольшой стул, на трельяже лежали книги, записки, тетрадки и всякие ленты. Был у девушки и гардероб прямо напротив входа. Солнце поутру освещало всю ее комнату и останавливалось целенаправленно над кроватью, таким образом, что не проснуться было крайне трудно. В этих местах необычайно яркое солнце. Но именно в эти дни уже которую неделю лили дожди.

Закрыв за собой дверь, она тотчас подошла к трельяжу и присела на стул. Лицо ее было круглым, с ярко выраженными бровями, щеки были красные, и кажется, если бы она улыбнулась, так они бы еще и надулись, напоминая два помидора. Сам образ девушки, отягощавший чем-то тяжелым смотрящего в него, а также ее одежда не подходили в стать здешним дюйным барышням, которых можно встретить на улице в какой угодно, но только не в дождливый день. Тех из них, которых уж тем более нельзя было застать за пешей прогулкой, но и на дорогой машине, и в каком-либо виде – также нельзя было наблюдать здешних девиц. Так как дожди в этом городе считались чем-то запретным или даже кислотным, люди старались как можно сильнее избегать дождливой погоды, несмотря на все обстоятельства и казусы, и только одна она любила, если можно сказать, выделиться из них, тем самым как следует промокнуть под холодным градом типичного для здешних мест проливного ливня. Но впрочем, именно в эти минуты мысли девушки были заняты другим. В ее голове вдруг возникла настоящая коллизия, она смешалась с двумя компонентами, которые при таком условии, в определенном положении могли отразиться на самой сути конфликта и далее на ее состоянии. Ибо на растворе здравого смысла, долитого в него экстракта отчаяния и поминутно возникающей раздраженности она хотела дать пробу одному делу, о котором невзначай подумала в точке самого темного угла ее квартиры еще давеча. Осмотрев себя вскору и при этом не заостряя внимание на чем-то конкретном, она приоткрыла нижний « дрор » старого комода, подпирающий трельяж с огромным зеркалом; Из-за отсутствия на нем двух ножек он держался лишь на боковой его стенке, довольно приличного, но, как ни странно, XIX века выпуска, одной из немецких фирм, но был настолько засален и треснут, что и сам не выполнял свои обязанности, скрипел и стонал при каждом надавливании хозяйкиной руки на зеркало. Особенно в эту минуту, в таком-то напряжении, девушка хотела как можно более небрежно обращаться со всеми предметами вокруг ее комнаты.

Салфетки, лежащие подле ее руки, были тоже небрежно подняты и даже разорваны при распаковке. Достать ей удалось ровно три, но и этого показалось мало, а так как ухватить больше у нее не получилось, приняв решение силой разорвать пачку и овладев мимолетным приступом, при этом ухватив все 12 салфеток, которые были уже дырявы, она начала протирать лицо с каким-то дичайшим усилием. Делала она это максимально небрежно, причем постукивая левой худенькой ножкой по полу. Все же на лице было немного растекшейся туши под глазами, и даже губная помада больше не украшала, а скорее пугала своим небрежным помазом, и уж в таком больном состоянии девушки была нелицеприятным дополнением к данному виду в целом. Однако, действуя машинально, с довольно хаотичными движениями и надавливаниями, убирая косметику с лица, она уставилась снова в верхний угол комнаты, затем, сложив салфетку втрое, и без того уже испачканную со всех сторон, она поднялась со стула, однако в полном исступлении, при концентрации куда-то вдаль, она вздохнула, прежде чем окончательно всем телом смогла выйти из-за трельяжа.