Лариса Лактионова - Последний рейс

– Ни. Нэ можу. Я ёго люблю.

– Шура! Ты, что ненормальная? Я тэбе русским языком говорю, что мужик он женатый и, как капитан тебе приказываю оставить его в покое. Ещё раз узнаю, что ты шастаешь к нему по ночам – спишу с судна и поставлю вопрос о гоне с флота. Ты меня поняла?

– Та люблю я ёго. Що ж цэ такэ?

Она сорвалась с места и, опрометью, выскочила из каюты капитана. Капитан рванул за ней, но Шура, уже стучала каблучками, по трапу вниз. Капитан постучал кулаком в дверь четвёртого штурмана, и велел ему догнать уборщицу, и привести её к нему в каюту. Штурман галлопом помчался вниз за Шурочкой. А, Шурочка, открыла тяжёлую, железную дверь и выскочила на палубу. Пароход шёл навстречу ветру, разрезая носом очередную волну. Четвёртый штурман, молодой человек, небольшого росточка, хрупкого телосложения, но подвижный и шустрый, увидел, как женщина подбежала к правому борту, и сиганула за борт, при этом, её широченная юбка, зацепилась за край рваного железного бака, стоявшего у борта и оставленного, по-видимому, боцманской командой. Штурман подбежал и ухватившись за подол юбки, пытался вытащить женщину на борт судна, но это ему было не по силам, так как женщина была крупная и весила намного больше штурмана. От тяжести висящего за бортом тела и от сильного напряжения, лицо его побагровело. По правому борту неспеша шёл третий механик. Штурман хрипло выкрикнул ему:

– Па – па – па – ма -ги!

Механик посмотрел на штурмана и сказал:

Через несколько минут прибежали четыре здоровенных матроса и вытащили Шурочку на борт. Шурочку на неделю закрыли в изоляторе. Главный врач и помполит проводили с ней воспитательную работу и курс психологического лечения. Через неделю Шурочка, пообещав больше не совершать проступков, несовместимых с честью и достоинством советского человека, запрещающих нарушать Устав дисциплины Флота рыбной промышленности, приступила к своей работе.

Принимая вечернюю трапезу, капитан строго посмотрел на третьего механика.

– Ты пачэму нэ памог штурману и послал его?

– Я…, я… – заикаясь сказал механик, – хотел спросить его, а что ему надо, но не сумел выговорить. Я думал он меня передразнивает. Я ведь заикаюсь.

В кают-компании все зашлись от смеха.

Алиса шла по коридору нижней палубы, а горький комок обиды стоял в горле. Столько сил потрачено, чтобы от мазута отдраить переборки и палубу. Не прошло и часа, и вновь, всё загажено. Утерев глаза и проглотив обиду, принесла ведро горячей воды и снова вымыла мат, положенный перед дверью в коридор. Задраила дверь, казалось бы, намертво и снова принялась драить палубу от мазута. Вылила грязную воду, помыла руки и, выйдя из гальюна, услышала скрежет барашек, которые кто-то с остервенением отдраивал. Сердце Алисы тревожно забилось. Она интуитивно почувствовала, что вот они идут, её обидчики, из-за которых у неё всё время неприятности с судовой властью и врачами.

– Ты смотри Витёк, пол-часа назад мы здесь всё измазали. Вот зараза и когда она всё успевает? Может хватит? Пошёл он нафик этот старпом. Нравится ему девку изводить, пусть сам гадости ей делает.

– Ты, что козёл, опупел? А зачем тогда водяру старпома пил? Нет уж, если жрал водку, так отрабатывай! Вот сука! Ну, не хочешь трахаться с комсоставом, так ты хотя- бы работяге дай. Я бы, знаешь Козёл, таких баб, на месте отдела кадров, в море бы не выпускал. Ну, нафик они нужны? Ни себе, ни людям. Как собака на сене, целку из себя строит. Только за это буду ей гадости делать.

Витёк вернулся на палубу, подошёл к бочке с солярой, открыл пробку, наклонил и немного вылил себе на сапоги. Затем, минут пять, ёрзал ногами по железной палубе, растирая сапогами мазут и стараясь его весь собрать на кирзухи. Затем, переступил мат и коминс коридора, пошёл по палубе, скользя сапогами и стараясь, как можно больше втереть мазут в линолиум. Дойдя до лаза трюма и увидев, стоящую у переборки Алису, он достал, демонстративно, из кармана робы пачку Беломора, дал папиросу Козлову и взял для себя. Прикурил и пыхнул Алисе в лицо.

– Ну, что краля стоишь? Меня ждёшь? Таких трахать надо.

– Да пошёл ты! У меня сиська больше, чем у тебя писька. С таким пачкаться, себя не уважать.

Витёк швырнул папиросу на палубу и растоптал сапогом. Вскинул руку для удара, но её перехватил Козлов. Алиса отскочила в рукав коридора.

– Ты, что Витёк, совсем обалдел? Заход скоро. Хочешь чтобы тебя визы лишили? Пошли работать. Перекур кончился.