Катерина Авдюгин - Под Ним

Так создавалась эта книга. Я стала записывать свои истории в форме диалогов, чтобы смотреть на них со стороны, но при этом быть и в них погружённой. Эта книга помогла мне справиться с детскими травмами, а также с теми, которые я пережила уже взрослой.

Вспомнила об искусстве маленьких шагов и об искусстве верно заданных вопросов, и отправилась в неспешный путь. Изучая психосоматику, я особо не стремилась стать специалистом в этой области, хотя однажды, признаюсь, такое желание закралось. Но для начала я просто изучала механизмы человека, его естественной природы и то, как они влекут за собой ряд жизненных сложностей, которые мы привыкли называть проблемами.

Давай вернемся в твои почти шесть лет. Что ты чувствовала, когда родители разводились? Ты помнишь этот период? Чем он был для тебя?

С раннего детства я чувствовала, что наделена особой осознанностью, и как я думала ранее – именно она не дала вырасти и окрепнуть моей обиде на родителей. Видимо, я понимала чуть больше, чем мне показывали, и чем могут воспринять дети моего возраста. Через осознанность я научилась смотреть глубже, хотя, конечно, взгляд сквозь картину жизни – дело невесёлое (для тех, кто захочет попробовать).

Очевидно, что и развод родителей я переживала очень глубоко. Помню такой момент: в гости пришел папа, между родителями начался какой-то разговор. Я была в это время в другой комнате. И почему-то я осознавала, что выйти из комнаты прямо сейчас, во время их разговора, нельзя. Тогда, как сейчас вижу, я была похожа на себя нынешнюю: более спокойная, сдержанная и умеющая ждать. Что-то включилось во мне, и я перестала быть ребёнком. В одно мгновение. И, кажется, это было именно в тот вечер, когда родители снова выясняли отношениях за неплотно закрытой дверью соседней комнаты. Это было как перевоплощение души. Я помню именно ту точку отчёта: была Крошка-Катя и тут из неё сотворился Маленький Взрослый.

В возрасте шести лет мне удалось чётко понять, что нельзя «прямо сейчас», даже если очень хочется, например, подойти к папе, прыгнуть ему на руки, крепко обнять и сказать, как я скучала. Да. Я не умела быть ребёнком. Но обладала особой слабостью, точнее, хрупкостью: не умела сдерживать слёз, хотя и стыдилась их каждый раз. Расставаясь с папой и бабушкой после моих недолгих и нечастых к ним визитов, я глотала слёзы и отворачивалась, лишь бы никто не увидел моего отчаяния от приближающегося одиночества и тоске по ним.

Как развивались события дальше. С рождением сестры жизнь ещё раз радикально поменялась. Я почувствовала новое напряжение в нашей тогда уже иной семье. Младенец плакал без конца около девяти месяцев подряд. Дни и ночи напролёт. Всё потому, что при рождении она получила травму шейных позвонков и это ей, видимо, сильно мешало жить. Возможно, у нее постоянно что-то болело, но справиться с болью она не могла, и поэтому безутешно плакала.

Моя новая семья состояла из мамы, сестры, отчима и меня. По выходным к нам наведывалась моя новая бабушка (мама отчима). Сказать, что я капризничала или демонстрировала какую-то неприязнь, не могу – не помню точно, что между нами тогда происходило. Могу лишь утверждать, что доброжелательность и открытость во мне была проявлена с раннего детства. А сейчас я осознаю, что всё-таки не приняла новую семью, но умело делала вид, что всё в порядке, стыдясь показать свои истинные чувства.

Мы жили в военном городе Севастополе. До 1985 года он был закрытой базой Черноморского флота. Поток иногородних гостей начался здесь ближе к 90-м. Я очень любила, когда к нам заезжали московские родственники. Они разбавляли обстановку. С ними были иные разговоры, впечатления. Почему-то именно и только с ними становились возможными долгие и интересные прогулки по морскому городу, мороженое в уютных кафе, дельфинарий и много детских интересностей, которых мне так не хватало в жизни с родителями.

С детства мне было интересно слушать разговоры взрослых, особенно беседы мамы и её подруг. Уже тогда из их бесед я впитывала убеждения об извечных проблемах во взаимоотношениях мужчины и женщины, о «судьбе-злодейке» и жизненных тяготах. Мама говорила, что я была похожа на маленькую старушечку – тихо сидела рядом и внимательно слушала каждую историю.

Я знала о проблемах между мамой и отчимом, об отсутствии взаимопонимания между ними и о том, чем это было вызвано. Дело в том, что моя новая бабушка часто вмешивалась в нашу семью: наводила свои порядки в шкафах, выливала приготовленную мамой еду в унитаз (чем очень обижала маму и вводила в недоумение отчима). Кроме того, она кормила мою маленькую сестру «вкусняшками Советского Союза», отдавала ей всё лучшее, чем демонстрировала своё пренебрежение мной. В холодильнике была полка для сестрёнки Анюты, и я с любопытством, свойственным ребёнку, иногда заглядывала украдкой в надежде обнаружить там что-то и для меня.