Катерина Авдюгин - Под Ним

Расскажи, что ты помнишь из своего детства. Из того периода, где совсем ребёнок.

Помню, я относительно немного. Больше узнала из маминых историй о моём детстве, когда уже подросла. По словам родителей, я росла спокойным, относительно беспроблемным ребёнком. Мама любила рассказывать, что я из тех детей, которых можно было оставлять с игрушками на три часа подряд и потом забирать ровно на том же месте, где оставили. Она говорила, что я не утраивала истерик, не была требовательной, не предъявляла ожидаемые детские «хочу». Ещё я легко засыпала и спала всю ночь. Вероятно, уже тогда на духовном уровне понимала, что болезнь бабушки отнимает у мамы возможность уделять время детским капризам, да и любой заботе выше нормы. Я не требовала ласки и совместных игр. Да-да, вот такой получился маленький мудрец, не требующий особого внимания.

Папа же с моим появлением продолжал обучение, планируя в будущем стать моряком и ходить в рейсы на грузовых рыболовных судах. Уже в более взрослом возрасте мама делилась со мной женской своей правдой, что их любовь с отцом была ярко-огненной. Они падали безрассудно в объятия друг к другу, признаваясь в пламенных чувствах, и при этом же ссорились со всей самоотдачей. Во время ссор они бросались друг в друга всем, что попадалось под руку. Мама рассказывала, что однажды это было картофельное пюре. Когда же скандалы затухали, они чувствовали себя самыми счастливыми, умея забывать и прощать. Их брак был построен на страсти и тех чувствах, которые способны испытывать только абсолютно неопытные супруги.

Закончив обучение, папа получил предложение уйти в первый серьёзный рейс. Мы с мамой, оставшись вдвоём, ежедневно навещали бабушку, чей процесс выздоровления шёл медленно. Но, несмотря на это, наша жизнь со слов мамы была размеренной и спокойной.

*

Это случилось в 1983 году, когда мне было два года.

В очередной визит к прабабушке меня оставили на кухне одну. Без присмотра мамы и близких. Придвинув табуретку к подоконнику, я взобралась на нее и наконец-то открыла шкатулку с лекарствами, которая так давно манила меня. В ней были и шуршащие упаковки, и блестящие обёртки. Как же любопытно было всё изучить и, попробовать на вкус…

Войдя вскоре на кухню, мама каким-то чудом успела поймать меня, падающую без сознания. Клофелин. Препарат, быстро снижающий давление.

Далее – скорая, реанимация. И несколько часов неизвестности.

В тот же день похожая беда случилась ещё с одной девочкой. Тоже клофелин. Потеря сознания и реанимация.

Ответа от врачей относительного моего состояние не было долгое время. Только спустя сутки в коридор, где ожидала моя утомлённая мама, вышел медицинский сотрудник:

– Вы мама девочки из реанимации?

– Да, – ответила бледная измученная мама.

– Сегодня утром одна из девочек умерла. Мы не смогли её спасти. Сильная интоксикация.

Господи, сколько же сил было дано свыше женщине, получившей в ту минуту такое страшное известие. Как ей было такое пережить? Не представляю, как вообще материнское сердце смогло выдержать такой натиск чувств.

У мамы случился психический удар, который проявился как полнейшее непонимание серьёзности сложившейся ситуации. Она словно не умещалась в её сознании и поэтому не была воспринята к сведению. То есть будто бы ничего не произошло, никто никому ничего не сказал, никто не умер.

Но на самом деле, трагедия произошла: девочка умерла, только не я, а другая, которая попала в реанимацию вместе со мной. Вскоре маме сообщили об ошибке, о том, что я жива, что моё давление и общее состояние стабилизируется. Была ли эта новость воспринята как счастливая? Не знаю. Из маминых историй мне не понять.

Что же это было? Урок потери? Не знаю. Для чего он был преподнесён мне и маме? Тоже не знаю. Но когда-то я или мы обе согласились его пройти. Вероятно, он был дан моим родителям. Несколько мгновений пережить осознание смерти ребёнка, а потом узнать, что состояние стабильное, что беда не зашла в дом. Что после этого приходит в жизнь к человеку? Что меняется? Скорее всего, у каждого что-то своё. Что было у моей мамы, я не понимаю. Да она и сама не может сформулировать. Наверное, это что-то, что выше слов.

Этот урок наша семья получила во время самого расцвета Советского Союза. Люди, как мне кажется, тогда иначе относились к подобным происшествиям: не воспринимали их как «подсказку» на жизненном пути. О духовной литературе мало кто знал, да и никто не расценивал какие-либо коварности судьбы как знаки, уроки.