Шелли Такер - Навсегда с ним

Провинция Артуа, Франция, 1299 год

С неба, покрытого свинцовыми тучами, не дававшими упасть на землю робким лучам восходящего солнца, низвергались потоки воды и превращали истоптанное тысячами подошв и подков поле битвы в скользкое, непроходимое месиво. Гастон де Варенн, без оружия и охраны, медленно двигался мимо двух подготовившихся к битве армий. Низкие клубящиеся облака соответствовали тому мраку, в котором находилась его душа. Каждый шаг давался с трудом из-за открывшейся раны в боку и предчувствия, что воспоминания о приближающемся событии будут преследовать его всю жизнь.

Он уже почти достиг цели, но остановился, не в силах заставить себя идти дальше, и посмотрел на наспех возведенный шатер и на укрепленный над ним поникший бело-голубой флаг. Осенний воздух казался еще более холодным из-за непрекращающегося ливня. Струи воды, стекавшие со шлема, пропитали плащ и проникли под кольчугу. Холод терзал не столько его тело, сколько душу. Если бы только дождь мог очистить воздух от тяжелых запахов дыма и крови!

Прищурив глаза, он смотрел на ряды бойцов: справа было его войско, слева — неприятель. Яркие полотнища шатра составляли резкий контраст с темными, закопченными дымом костров лицами воинов. Нависшую тишину нарушали только капли дождя, барабанившего по сложенным у их ног мечам, щитам и боевым топорам.

Оглядывая свои порядки — верных рыцарей, служивших его роду уже много лет, людей, доблестно сражавшихся с ним плечом к плечу два последних месяца, — Гастон ясно читал на их лицах: они без колебания ринутся в бой по одному его слову, пусть даже враг превосходит их в численности, пусть он более сыт и лучше вооружен.

Одно лишь слово — и они будут биться, пока не погибнет последний. Они поклялись бороться с несправедливостью, с негодяем, который предательски захватил земли и людей семейства Вареннов.

Гастона одолевали противоречивые чувства. Сердце воина звало его быть с ними, наполняло жилы огнем, укрепляло жажду борьбы и мести. Недаром его плащ украшала эмблема: черный лев, вышитый на серебряном поле, — и как никогда прежде он ощущал себя львом. Крадущимся в ночи жестоким хищником.

Но он был предводителем и понимал, насколько глупо продолжать сражение, когда зима на пороге, а твоя армия измотана. Он не имел права бесполезно жертвовать жизнями тех, кто доверился ему.

Не осмелился он и пренебречь волей человека, пригласившего его к себе. Единственного во всем мире человека, способного прекратить бойню.

Сжав зубы, он повернулся, откинул полог шатра и вошел в тускло освещенное пространство, готовясь заключить вынужденный мир.

Мгновением позже его глаза уже привыкли к дрожащему пламени светильников. Он снял шлем и выпрямился, касаясь черноволосой головой крыши шатра. В центре небольшого помещения стояли грубо сколоченный стол и два стула. Это был круглый стол — символ рыцарской чести. За такими столами велись важные переговоры, скреплялись печатью клятвы в верности. Не часто доводилось ему сиживать за подобными столами, и вот ныне он здесь, а по другую сторону стоит герцог Ален де ла Турель.

В лице соперника Гастон увидел как в зеркале собственную удесятеренную ненависть.

О Боже, сколько недель он мечтает поразить своим мечом этого труса! В каждой схватке он как бешеный бросается в самую гущу боя, едва завидит бледное лицо с ярко-голубыми газами, обрамленное копной густых рыжих волос. До сих пор ему не удавалось сойтись с соперником лицом к лицу.

Он почувствовал, как напряглись все его мышцы, а рука непроизвольно стала искать рукоятку меча. От этого усилия вновь дала себя знать рана в боку, но, охваченный яростью, Гастон не замечал резкой пульсирующей боли.

Не отрывая глаз от лица врага, он сделал шаг навстречу, не замечая приготовленного для него стула, и со звоном опустил шлем на стол.

— Варенн, — обратился к нему Турель, улыбаясь одними губами. Он стоял, наклонившись вперед и упираясь руками в толстую дубовую крышку стола. — Пока не пришел хозяин, может быть, мы договоримся без его вмешательства? Мои права на замок и земли…

— Ничего не стоят, — перебил его Гастон, снимая с руки железную перчатку и бросая ее на стол рядом со шлемом. — Ты вероломно захватил эти земли, и, значит, ты — вор и убийца.

— Очень странно слышать от тебя, Черное Сердце, обвинения в вероломстве, — заметил Турель с презрительной улыбкой.