Эна Трамп - Беспризорница Юна и морские рыбы. Книга 3. Необычайное путешествие воробья по имени Нис и беспризорницы Юны, и что они там нашли, и что потеряли

Через минуту еще дверь распахнулась и Юну ослепило светом.

Ничего особенного – это просто был фонарик. Но он ударил Юне прямо в глаза. Юна отшатнулась – и хотела было тика`ть – ей помешало то, что, ослепленная фонарем, она не видела воробья: вдруг поймают? хуже будет возвращаться! – А пока она мешкала, с порога сошли и перед ней встали две высокие, как из трафарета вырезанные фигуры. – Мы ищем тут… друга, – выпалила Юна, одновременно выглядывая воробья за их спинами – может догадается, что надо пилить куда подальше, пока Юна им заговаривает зубы? – Вы не видели? – продолжала она, лихорадочно обдумывая тем временем, какой бы подать воробью знак. – Он такой: здоровый, вот с такими плечами!

А этот дура воробей, приблизилась и встала рядом с беспризорницей Юной. И спросила своим тонким голосом:

– А вы… случайно не Белый Ворон?

– Я Лёша Хряпов, – сказал передний. – А это Федя.

– Федя… Просто, – сказал задний, светя попеременно то на Юну, то на Ниса фонарем.

– Простофедя? – сказала Юна. – …Ну ладно, мы пошли. – Она дернула воробья за рукав: мотай удочки!

– Куда вы пошли? – сказал первый. У него была борода. Теперь Юна это разглядела. – Тут нет ничего на тридцать километров вперед.

– Впе… ред? – скапросила Юна. – В какую сторону?

– В любую.

– Пошли лучше к нам, – произнес второй. У него была тоже борода, а голос у него был добрей, чем у первого. Просто добряк! – а у первого зато была улыбка. Шире плеч, – а плечи у обоих были что твой метр, – воробей подумала «косая сажень» – хотя почему косая? – наверное все-таки «прямая». Она смотрела на стоящего впереди широкими глазами. Вдохнув полную воздуха в грудь – она выдохнула:

– Жалко, что вы не Белый Ворон!!!

– А жто вы ждесь желаете, – спросила Юна. Рот у нее был набит колбасой. Воробей тоже жевала, но как-то слабо.

– Ветер ловим, – сказал Лёша Хряпов.

Они все сидели в этом маленьком домике.

В доме не было ничего. Сидеть приходилось на полу – если бы Лёша Хряпов не дал куртку. Вот, они сидели рядышком на куртке. Фонарик лежал между ними, и между Лёшей Хряповым и Простофедей, которые тоже на чем-то сидели, – и светил в потолок. Было немножко видно. Зато вот была колбаса. Воробей, как уже сказано, ела ее, но мало и плохо. Потому что смотрела на Лёшу Хряпова. Не отрываясь. Иногда она вообще забывала, что у нее в руках что-то есть.

– Я еще хочу: можно бутерброда? – спросила Юна. Она строго соблюдала вежливость.

– На. – Простофедя протянул ей бутерброд, отрезанный толсто коротким ножом от целой буханки хлеба. Колбасы было целое кольцо, он ее просто отломал.

Он улыбался доброй улыбкой.

– Вы там долго шли – не было ветра? – сказал Лёша Хряпов.

Он на воробья смотрел, и подмигнул. Воробей поперхнулась колбасой. – Ни-ис.., – пискнула она, когда смогла разговаривать.

– Должен быть, – сказал Простофедя.

– Чем его ловят? – спросила воробей и покраснела до слез. Она бы предпочла, чтоб Юна спросила. Но ту, вроде бы, кроме бутербродов, ничего не интересовало.

– Дверью, – сказал Лёша Хряпов. – Завтра. Сейчас будем спать. Мы уже собирались, скажи, Федька?

– Ну да, – согласился тот. – Ты рассказывал про кукурузу.

– Выключай свет.

Простофедя выключил фонарь. «А как мы будем спать?» – хотела спросить воробей. Если у них только одна куртка? Еще она хотела попросить не выключать свет. Ничего не спросила. Стало темно.

Что-то упало на воробья. – Держите это, – сказал голос Лёши Хряпова, – …и еще вот это. Все, больше ничего нет. Устраивайтесь как можете, девчонки.

– Что за кукуруза? – Наконец и Юна сочла возможным подать свой независимый голос.

Она наконец управилась с колбасой, а спать ей вовсе не хотелось.

– Катя Кукуруза, – сказал Лёша Хряпов. – О, Катя! Катя! Катя Кукуруза.

– Видишь, у нас ничего нет. Разве что ветром чего-нибудь надует? А Катя Кукуруза – разве ей такое нужно? Катя Кукуруза! Ей и дворца было бы мало – то есть не ей: ей вообще ничего было не надо. О, Катя, Катя, Катя Кукуруза! Дураки мы с тобой, Федька, ничем не запаслись, ничего не нажили, не сумели, пусто, как в консерве.

И тем не менее, Катя Кукуруза не отказывалась со мной гулять. Даже напротив: казалось, ей это нравилось. Всякие билетёры, и врачи, и директор училища, и какие-то еще, уже совсем незнакомые мне морды… Городок у нас маленький, так что эти последние, видно, приезжали издалека. Все они не давали пройти – приходили и вставали, со своим барахлом, загораживая ей дорогу. О, Катя, Катя Кукуруза. А она – она шла со мной. И все разлетались. Все они – как от сенокосилки – со всеми своими вещами. Стоило ей повести вот так своими длинными белыми волосами – и их сдувало в ту сторону, в которую она взмахнула.