Галина Балабанова - Баба ягодка опять

И хотелось Владимиру Николаевичу вроде немногого, но желания его были какие-то странные: чтобы она не разгадывала кроссворды на пляже, не читала, не делала зарисовки в альбоме, не разговаривала по мобильному телефону, не заглядывала по вечерам в кафешки, где продавали чудно пахнущий кофе, не пялилась на итальянское мороженое в огромных хрустящих рожках за пятьдесят рублей порция, не останавливалась около палаток с ненужными побрякушками, в общем, не занималась глупостями, а все время посвящала ему – неповторимому и «любимому».

Она бы и рада была посвящать, за этим, собственно, и приехала, но как быть, если тебе нечем дышать и кислород поступает в организм ничтожными порциями, да и то когда у великовозрастного дитяти происходит кратковременное просветление ума.

После отпуска Владимир Николаевич предложил Машке переехать к нему. Она не ожидала такого поворота событий и, чтобы не обидеть «любимого», внесла встречное предложение. Сначала она будет приезжать к нему на выходные, а когда привыкнет, переселится насовсем.

После недолгих размышлений Владимир Николаевич принял ее предложение и сказал, что купит ей раскладушку. Машка не поверила своим ушам. Это что же получается? После ЛЮБВИ она будет перебираться на раскладушку? Сначала она подумала, что Владимир Николаевич шутит. Но когда он начал спрашивать у нее адреса мебельных магазинов, вспомнила, что он шутить не умеет.

Машка никак не могла понять, почему не может бросить этого, мягко говоря, странного человека. Неужели женское одиночество вынуждает ее оставаться с ним?

Головой она понимала, что надо взять и послать Вову куда подальше с его раскладушкой, но тогда остается открытым вопрос: «Почему раскладушка? За что?» Нет, она не уйдет от него, пока не поймет, в чем тут дело.

Владимир Николаевич тем временем отправился по указанному адресу и купил любимой походное ложе.

Машка спала на железном уродце несколько месяцев. Вернее, не спала, мучилась. Металлические ножки хоть и были крепкими, но разъезжались по полу, стоило перевернуться на бок, да еще скрипели как несмазанная телега. Она старалась не ворочаться, но лежать всю ночь в одной позе было невыносимо.

То ли от злости, то ли от обиды и унижения, то ли от всего сразу она продолжала спать на железном уродце и ждать, когда у «любимого» проснется совесть. И дождалась. Через полгода Владимир Николаевич купил двуспальный диван. Большой и добротный сексодром для любви, которая так и завяла, не распустившись, под скрип дешевенькой раскладушки, на которую Владимир Николаевич уложил ее в самый расцвет своей вселенской любви.

Перед расставанием Машка спросила у Гнедышева, зачем он купил диван. Ответ был простой:

– Мне стало жалко тебя.

«А еще больше денег», – подумала она, диван-то был еще крепенький.

Чтобы привести в порядок душу и мысли, Машка взяла отпуск и поехала к морю. Ей хотелось смыть с себя всю эту гадость и начать жить заново, без иллюзий и глупых мечтаний. Сорок пять, конечно, хороший возраст, и баба она хоть куда, но про любовь думать совсем не хотелось. После еще одного неудачного опыта она решила, что будет жить для себя, писать картины и радоваться тому, что есть.

После внезапного Машкиного ухода Владимир Николаевич впал в ступор. Он не понимал, почему она вот так взяла и ушла. И при чем тут раскладушка? Неужели обиделась? Но она сама сказала, в каком магазине купить. Вещь хорошая, добротная, из новой серии, не то что когда-то была у него, с натянутым на железные кольца брезентом.

Сердце Владимира Николаевича билось неровно, душа ныла, давление поднималось, началась бессонница. Это состояние очень сильно расстраивало его, и временами даже больше, чем уход Машки.

Он бросился к докторам, обследовался с головы до ног. Никаких серьезных изменений врачи у него не нашли. Анализы были как у молодого, а остальные показатели соответствовали возрасту. Владимир Николаевич успокоился и стал ждать возвращения Машки из отпуска.

Сухумский аэропорт встретил Машку ярким солнышком, запахом кофе и умопомрачительным ароматом печеного хлеба. Упадническое настроение, не покидавшее ее последнее время, уступало место спокойствию и благодушию. Потухшие глаза заблестели, на лице появилась безмятежная блуждающая улыбка. Она вошла в здание аэровокзала и бодрой походкой направилась в отделение выдачи багажа.