Галина Балабанова - Год Синей Лошади. Рассказы о жизни, счастье и любви, написанные с юмором и от души

Увидев, что Юлька подвернула ногу, Андрей тут же забыл про разработанный план, про стихи, про подготовленную речь и про все остальное. Он просто подхватил ее на руки и помчался спасать.

Дорога до медпункта была не близкая, да Юлька была далеко не перышком, но Андрей не чувствовал ни времени, ни тяжести, ни колдобистой засыпанной щебнем дороги, ни палящего солнца над головой. Он нес на руках любимую девушку, и все остальное было неважно. Слушая биение ее сердца, он вдыхал пьянящий аромат ее рыжих волос и желал только одного, чтобы дорога никогда не закончилась…

Как они оказались в березовой роще, Юлька не помнила. Ей было так радостно и хорошо с этим по сути незнакомым ей парнем, что на какое-то мгновение она почувствовала себя птицей. Облака, деревья, цветы… Все вокруг летало, звенело, кружилось…

Андрей говорил ей о своей любви, и от этих слов было так сладко, что земля уходила у нее из-под ног. Слушая его взволнованный голос, Юлька понимала, что с ним происходит то же самое, ведь в этот момент они были одним целым.

Два года длилась их необыкновенная романтическая любовь. Но однажды, осенним пасмурным днем, все рухнуло. И никто не был виноват в том, что произошло. Молодость, юношеский максимализм, разочарование, неверие, нежелание разобраться, пойти навстречу… сделали свое дело.

– Ты чего, на край света ходила? – открыв дверь, ворчливо встретила ее Машка. – Или наводнение во дворе?

Юлька поставила сумку с продуктами на пол и, привалившись к стене, заревела.

– Господи, да что с тобой? – запричитала Машка. – На тебе лица нет, – она взяла ее за руку. – А ну, рассказывай, что с тобой приключилось.

– Ой, Машка, если бы ты знала, кого я сейчас встретила…

– Догадываюсь, – ухмыльнулась Машка, погладив Юльку по животу. – У, мамка какая противная, ревет и ревет, ребенку спать не дает.

– Да ну тебя, – отмахнулась Юлька, – он еще ничего не понимает.

– Много ты знаешь. Ребенок все слышит и понимает, – она вытащила из кармана носовой платок, – давай, вытирай слезы, и помни, дети нам свыше даны, и знают они о нас больше, чем мы о них. Ясно?! Ну, а теперь рассказывай, что этот паразит тебе наговорил?

– Да Сергей тут ни при чем, – опустившись на табурет, захлюпала Юлька.

– Неужели Константин Аркадьевич?!

– Говорю же, нет! – взорвалась Юлька и, схватив сумку, помчалась на кухню.

– Тогда кто?! – закричала Машка ей вслед. – Ты можешь сказать членораздельно?

– Я в магазине Андрюшку встретила, – размазывая по щекам слезы, ревела Юлька, глядя в окно.

– Кого?! – застыв в дверном проеме, ахнула Машка.

– Андрея.

– Того самого, из параллельного класса?!

– Ага.

– И что?! – уставилась на нее Машка.

– Говорит, что не изменял мне.

– А как же фотографии? Ведь ты их своими глазами видела.

– Он уверяет, что это фотомонтаж. И в том, что произошло, обвиняет отца.

– Константина Аркадьевича?! Не может быть…

– Андрей сказал, они вдвоем с Танькой это дело состряпали. Но я не верю. Не мог отец так поступить.

– А я верю, – Машка с сочувствием посмотрела на Юльку. – Это вполне в его стиле. Ну, сама подумай, разве он мог допустить, чтобы у него был такой зять. Конечно же, нет. Ему нужен был богатый, состоявшийся, с родословной, чтобы не стыдно было в обществе показать. А твой Андрей кто? Безотцовщина, мать медсестра, ни кола ни двора… комната в коммуналке.

– Но как он мог?! А Танька?! Ведь мы с ней были подругами.

– Я думаю, это от зависти. Ты же сама говорила, что у нее отец уголовник, а мать пьяница. А ты дочь известного адвоката.

– Но мама относилась к ней как к родной дочери, учила музыке, рисованию.

– Вот именно, как к родной дочери. А ей этого было мало. Учила музыке… Где? У вас дома? А ты в музыкальную школу ходила.

– Да, но…

– Вот тебе и «но». Я знаю таких людей, дорогая. Им, сколько не дай, все будет мало.

– И что же мне теперь делать, Машунь?

– Ничего! Выброси из головы! Для тебя сейчас главное – лялька!

– Забыть?! Легко сказать. Да у меня вся жизнь из-за него кувырком пошла.

– Ты что, все еще его любишь? – опешила Машка.

– Не знаю… – задумалась Лилька, – наверное, люблю… когда увидела его, думала сердце на куски разорвется…

– А как же Сергей?

– Это другое, – задумалась Юлька. – Сергей – наваждение, боль. Да, да, он моя боль! Он – инквизитор моей души!

– И что же ты с этим инквизитором в одной постели делала?

– Наверное, любила. Только по-другому, без души. Не так, как Андрея.