Алексей Жак - Изгнанник

– Я все понял. Уходи.

«Кому теперь претензии предъявлять, – подумал Сергей, – тот, кто украл, будь он хоть муж, хоть сам дьявол, не признается. Сам виноват: нашел, кому довериться. Поделом тебе. Хотел откупиться, купить себе бесплатную полюбовницу, ан нет, видишь, как дело вышло. Все гладенько, не подкопаешься: на кого теперь думать. Он или она. Один черт. Может быть, и вместе всю эту бодягу затеяли. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. Вывод один, такой вот получается: хрен с ними, с деньгами, заработаем еще. Только вот, что-то дороговато мне эта дамочка стала обходиться. Любовь любовью, а жизнь не прощает расслабившихся, и отбирает, если не деньги, то года, и разбивает иллюзии, и опять учит, учит и учит. А ты все одно ошибаешься, ошибаешься и ошибаешься. И конца этому нет».

– Ты не сердись, – сказала, прикрывая дверь, Оля. – Мне очень жалко, и я сильно расстраивалась весь день. Я всю ночь не спала, не знала, как тебе сказать об этом, о пропаже. У меня даже вот здесь, – она указала на левую сторону груди, – болело все время, когда я об этом думала. Но ведь мы с этим справимся, а? Мы и не такое переживали, правда? Ты не злись на меня. Я тебя очень-очень люблю. Я тебе позвоню.

1.

Год назад… ровно год прошел. Сергей вспомнил, какое название придумал минувшему году, как легко нашел ему определение: «Рубикон». Он прошел его не с закрытыми глазами. Отчаянно, упорно продирался он через небурный поток, уже не страшась, что его опрокинет и унесет течением в сторону от брода, по которому он перебирал ногами, разгребая мыльную пену и не отворачиваясь брезгливо от брызг.

Аллегории, которые по заведенной привычке напускать тумана, оставшейся ему в наследство от эпохи сочинительства, он приводил в своих сравнениях – этапов жизни с природными стихиями, – помогли уяснить: нет ничего опасного в преодолении временного расстояния. Оно, как любое время года, сменится на другое, в котором действуют другие законы и существуют иные радости и невзгоды. Зима сменится весной, весна летом, и оно подарит уйму радостных часов, дней (полечит). И так по кругу.

И тем самым фантазии и сравнения облегчили ему ориентацию во времени и пространстве, застолбив местечко под солнцем, определив его собственное, ни с кем не разделяемое, положение в мире вещей (мир абстрактных понятий еще ему не поддавался).

Год назад он принял приглашение Ольги отметить день, а точнее ночь, в кругу ее семьи. Эта ночь и впрямь несла в себе, как эмблема, расписное знамя или штандарт (выбирай сам), не только исторический, но и удивительно ловко и своевременно подвизавшийся в кумовья, прямо родственный символ нового. Нового, обновленного, наступающего на пятки периода развития. Общества, человечества, страны, планеты, истории. И его истории тоже, это он отчетливо осознал и вынес с этой ночи. Как будто в морозном мраке пустыря двора-колодца черноту озарил фальшфейер, вспыхнувший, как маяк в подземном гроте со стеклянными зубьями – сталактитами и сталагмитами, перекрывавшими проход к отверстию в скальных породах, к дневному свету.

И он не удивился, не испугался, не отвернулся от верно им понятого знака, потому что был к нему готов, потому что сам согласился прийти сюда и получить добровольное знамение.

2.

До наступления морозов Сергей возил Олю каждые выходные в город N (Net). Без исключения, каждые. Ну, может, пропустил один-два. Исключения, они подтверждают правила. И еще кое-что подтверждают, но это из другой оперы.

Они отвозили Кешу к бабушке, матери Ольги, где он проводил два дня в обществе своего младшего двоюродного брата, его матери и старой женщины. Кеша не возражал против нежданных изменений в распорядке его жизни и такого беспардонного внедрения в личную жизнь, и не высказывал возражений из-за посягательств на внутреннюю территорию его мира, со своими планами и предпочтениями. Можно сказать, что он был послушным и гибким ребенком. Можно было бы, если не знать его ближе.

Сергей сразу заподозрил неладное в их отношениях с матерью. Как будто между ними установились коммивояжёрские связи с незримыми нитями, связавшими их в единый, однообразный, бесцветный клубок. Ни каких бумажных контрактов, подписей, факсимиле, печатей и штампов. Всё на уровне подсознания и безмолвных соглашений.

– Ты будешь сегодня сидеть дома, – посылала Оля флюиды сыну.

– Почему это? – спорил немой подросток, подпирая дверной косяк головой, достававшей до верхней доски.