Пиит Опилкин - Исповедь труса. Авантюры 90-х глазами участника событий

Поскольку Быча всё таки оказался прав, все промолчали.

Вагон шпал по рублю за штуку разлетелся за пару часов самовывозом. Местные аборигены с удовольствием скупали чистые шпалы на строительство своих дачных фазенд. Ещё бы, в четыре раза дешевле гос. цены!

Вечером я опять надрался в хлам. После играл в карты. Не зафартило. И проебал рублей четыреста батальонному доктору старлею Абрамову, приехавшему к нам в роту, неведомо зачем… А потом лёг и отключился.

Я прибыл на службу почти два года назад лейтёхой-двухгодичником, что вызывало зависть и раздражение у кадрового состава и пренебрежение у прочих служащих.

– Я был полон романтических взглядов на офицерские погоны и, желая приобрести симпатию своих сослуживцев, сразу же проставился ящиком водки офицерскому общежитию – старому деревянному бараку без каких либо удобств. Водка была тут же выпита, а я вложен замполиту части. Вот так!

Деваться было некуда, хотя желание дезертировать было огромное. Особенно после того, как меня поставил по стойке смирно старлей. Я чувствовал себя пидарасом.

Я плохо понимал суть и дело. Все мои подчинённые были на одно лицо. Я не способен был их различить. К тому же я не понимал, какая есть разница между чеченом, узбеком или армянином. Выйдя первый раз ответственным по роте на подъём, поставили сходу начальнички-доброхоты, я увидел, что крайние койки игнорировали приказ дневального. И, как напутствовал мне мой ком. роты, подошел и уебал табуреткой спящего. Солдат вскочил и… Ёбанный в рот! Я узнал в нём коптера дагестанца без пяти минут дембеля. Он поддался вперед. Не оставил мне выбора – я уебал его кулаком в челюсть. Он грохнулся, а я снова схватил табуретку и хотел уебать второго спящего. Но тот уже вскочил и стоял по стойке смирно. Весь день я ловил на себе их косые злобные взгляды. А вечером пожаловался командиру Коше, что каптер и старшина меня люто ненавидят.

«Ты много добился, если они тебя хотят завалить!» – Похвалил комроты. Вечером он пригласил к себе в комнату, и мы пили водку.

Первые полгода прошли в батальоне, а потом роту кинули под Амурск. А ещё через полгода командир Коша ушёл на повышение. Зампотеха не было, и я был назначен ВРИО комроты, сохраняя за собой и командование моим первым взводом, поскольку замполит не имеет право командовать подразделением, пока есть в живых другие офицеры роты. Порядок, бля, такой значит!

И рота начала перевыполнять план за планом. За водку и бензин местное начальство, ничем не рискуя, подписывало мне бумаги о сделанной работе. И стройматериалы шли и шли с призывами: – «Жать на план!» Меня двухгодичника-пиджака стали ставить в пример кадровым, когда наша рота заняла пятое место в бригаде по трудовым результатам. А мне было плевать! Я бухал вразнос и ждал дембеля, не думая ни о чём. Но не тут то было….

– Товарищ старший лейтенант, к вам красный фуражки приехали. Вас хочут.

– Махмуд осторожно тормошил меня.

– «Наверное канвойники с зоны за бензином, обещал им дать литров двети»

– Гос. талонов на бензин у меня была несчетная пачка, плюс автокран, два зила и один армейский газон.

– Сюда зови!

– В дверь вагона вошел лейтенант прокуратуры и, представившись по уставу, с презрением и высокомерием осмотрел наш спартанский быт с кучей пустых бутылок и объедков.

– Вам надлежит проследовать со мной для беседы, – надменно бросил лейтёха, козырнул и вышел из теплушки.

– Не очень понимая в чём дело, я оделся, сполоснул рожу и поплелся к «уазику», ждавшему у крыльца. Машина, рыча, помчалась к военной прокуратуре.

– Лейтёха передал меня с рук на руки рябому майору, и тот сходу наехал:

– Как ты, уссаный потрох, вообще-та, в армии оказался?

– Доброволец я… Сам попросился служить. Умолял в Афган – долг интернациональный исполнить. Но Родина решила, что я на БАМе нужнее.

Так оно и было на самом деле. Почти два года прошло с того времени, когда в поисках спасения, я убегал из под стражи и сам явился к военкому района, требуя срочно отправить меня в горячую точку, из-за создавшейся геополитической конфронтации с капиталистическим лагерем. Спаси и сохрани! Оттуда точно не выдадут в руки карающегои правосудия – надеялся я. Военком похвалил за патриотизм, пожав руку, железно пообещал Афган, но, учитывая мою институтскую специальность факультета «мосты и тоннели», наебал и отправил на БАМ!

До десятого класса я был самым, что ни на есть серым троечником, состоящим на учете во всех подростковых организациях и инспекциях. Наш уличный главарь Юхан (он был наполовину китаец и выделялся молниеносной реакцией и отвагой) избрал меня своей правой рукой. Я с гордостью нёс на своих плечах славу самой отъявленной шпаны города Братска. Мать с отцом были в разводе. Спас младший брат матери. В семидесятые он был большим административным начальником федерального уровня и жил в городе Хабаровске.