Геннадий Евтушенко - Грехи наши тяжкие

Сон незаметно снова подкрался к ней. И вновь поплыла перед глазами та самая счастливая осень. И Лёша. И вновь они бродили по золотисто-красному ковру листвы, читали стихи, любовались осенним лесом. И вновь Лёша дарил ей багровый кленовый лист как символ его любви. И вновь они бежали в дом, чтобы поскорее утонуть в объятиях друг друга.

Олег отложил журнал, потёр переносицу – после бессонной ночи и его клонило ко сну. Он взглянул на Татьяну. Она, свернувшись калачиком в широком кресле, спала, сладко посапывая. По лицу её бродила счастливая улыбка. Она смешно причмокивала губами, кивала и поводила плечиком, как будто беседовала с кем-то во сне. Олег улыбнулся, нежно погладил её руку и уж совсем собирался заснуть, как вдруг лицо Татьяны исказила болезненная гримаса. Она вздрогнула всем телом, вскрикнула и вскочила со своего места, испуганно озираясь.

– Что? Что случилось? – бросился к ней Олег. – Что с тобой, милая? Что-то приснилось?

Таня побледнела и бессильно упала в кресло. Она как будто не понимала, где она, как сюда попала и что тут делает. Олег всё гладил её руку, тревожно вглядываясь в Танино лицо, шептал:

– Ну что ты, Танюша? Всё хорошо, всё в порядке. Это просто сон. Видишь, я с тобой. Мы летим. Всё нормально. – Он наклонился и поцеловал её в висок. Повторил: – Нормально. – Заглянул в глаза и, видя, что Таня постепенно приходит в себя, погладил по голове. – Успокойся. Спи. Это был просто дурной сон.

Таня постепенно приходила в себя. Она откинулась на спинку кресла, виновато глянула на Олега.

– Извини. Что, я громко кричала? Испугала? – Она повертела головой. – И других тоже? – Повторила: – Извини. – И продолжила шёпотом: – Сон-то мне снился хороший. Очень хороший. И вдруг сердце так кольнуло! Ну будто ножом по нему резанули! А потом сразу отпустило. – И, видя его тревожный взгляд, продолжила: – Нет, правда, отпустило. Ради бога успокойся, всё нормально. Полёт продолжается, я ещё посплю. Ты тоже откладывай свой журнал и спи. А то вон круги синие под глазами. – Таня погладила его по голове. – Мы ж в Америку летим! В страну успешных людей и белозубых улыбок. – Она подмигнула ему. – Давай будем здоровыми, уверенными и успешными! А пока – спать. – И добавила: – Не волнуйся, со мной всё в порядке.

Таня заворочалась, удобнее устраиваясь в кресле, и прикрыла глаза.

На самом деле ей не было так уж хорошо. Эта неожиданная резкая боль в сердце встревожила Таню. Она ещё никому не сообщила, что беременна. Срок был небольшой. Около месяца. Таня, зная своего мужа, решила пока ему об этом не говорить. А то начнутся сомнения, переживания, предложения: может, не нужно сейчас лететь, давай подождём, не надо рисковать…

И всякое такое. «А чем тут рисковать? – думала она. – Месяц – это почти что ничего. С этим сроком на Олимпийских играх выступать можно! Да и доктор заверил, что противопоказаний для полёта нет». Так что она с лёгким сердцем садилась в самолёт. А оно вон чем обернулось! Аж сердце сбой дало. Хотя не факт, что это с беременностью связано. «Ладно, – решила она, – было и было. И прошло. Вот приедем на место, устроимся, тогда всё и расскажу Олегу. А то у него сейчас и без меня забот полот рот. Волнуется страшно, только виду не подаёт». Таня украдкой взглянула на мужа и почувствовала волнение за него. «Милый ты мой, – подумала она, – не дрейфь, всё у нас получится. Ты ж у меня умница».

Самолёт, мерно гудя турбинами, словно плыл над Атлантикой, с каждой секундой приближая Таню к новой жизни. Оставляя за собой всё, что было.

Машина медленно двигалась по вечерней Москве. Несмотря на довольно поздний час, было светло. В июле в Москве дни все еще длинные, ночи короткие. Пятница. Алексей старался миновать вылетные магистрали, по которым сплошным потоком москвичи выезжали за город. Ехали молча. Лиза, жена Алексея, устало откинувшись в кресле, дремала. Но когда почти у самого дома Алексей подвернул к бензозаправке, она встрепенулась:

– Куда? На заправку? Умоляю: домой! Только домой. Я так устала – сил нет! Да и есть хочу смертельно – с утра маковой росинки во рту не было. День был ужасный. Давай, давай домой.

– Бензин на нуле.

– Но завтра же суббота. Спешить некуда, заправишься. Или тебе меня не жалко?

Лешка кивнул:

– Жалко.

Со вздохом вырулил на проезжую часть и, с сожалением глянув на пустующую АЗС, двинул к дому. «Жаль, по уму надо бы на ночь заправиться. Вечно откладываю это дело на утро, а утром, как всегда, запара, – подумал он. – Нет, не дело это – ставить в гараж машину с пустым баком. Да ладно, завезу Лизу домой, потом мотнусь на заправку. Успею, делов-то? – Он взглянул на жену, ему и правда, стало жаль ее. – Вид не очень. Устала, бедняжка, вымоталась вся. Ничего, два дня на даче – отдохнет. Никаких дел, а то вечно придумает в субботу: то стирка, то уборка. Никаких дел, отдых. А там и отпуск скоро. Надо подумать, к какому морю ехать. Недельки на две. Минимум. Раньше-то меньше трех не отдыхали, а теперь и две за счастье». Он вздохнул. Так и подъехали к дому. Пока занес в дом пакеты с продуктами, купленными Лизой еще днем, поговорил по некстати зазвонившему телефону, парой фраз с Лизой перекинулся, попил водички, время и ушло. Вышел к машине и понял: никаких заправок, только в гараж.