Софина Райз - Шоколад с морской солью. Книга II

– Не говори о ней так! Ребёнок здесь ни при чём, это у тебя паранойя.

– Паранойя или нет, но я однозначно решила – Эмилия не будет жить в этом доме. Завтра же отвезу её в муниципальный приют. Может статься, кто-то её удочерит? – твёрдо заявила Эва и буквально окаменела, словно мраморное изваяние, и сквозь тонкую кожу явно проступили напряжённые мышцы изящного встревоженного лица, выражая при этом решимость во что бы то ни стало совершить задуманное.

– Конечно же, тебе одной решать, как избавиться от племянницы, но знай, в муниципальном приюте она точно пропадёт. Такие маленькие домашние дети не выживают среди уличных бродяг. Эва, разве тебе ни капельки её не жалко? Она же единственное близкое тебе существо в целом мире! – Луис вступился за девочку, словно она была ему родная, желая переупрямить чёрствое намерение любовницы немедленно отделаться от ребёнка.

– И речи быть не может! Что ты такое мне предлагаешь? Кто вообще будет кормить нас и оплачивать квартиру, когда меня с треском выпихнут из труппы?! Мне, по-твоему, тоже в стриптиз-клуб податься?! Как Камилле?! Балет – моя единственная карьера, и не для этого я полжизни провела у станка, до седьмого пота отрабатывая батманы и сгибая спину перед хореографами в гранд-плие, чтобы закончить её на панели? – гнев Эвы, отражаясь от пустых стен, буквально сотрясал потолок.

– Должно же быть другое решение! Эва? Где вы с Камиллой жили, когда умер ваш отец? – мозг Луиса мгновенно просчитывал все возможные варианты и, как ему показалось, нашёл правильный логичный ответ.

– Как где? В балетной школе при театре Мунисипаль. Точнее сказать, в интернате. Отец оставил нас там насовсем после смерти мамы, – Эва погрузилась в далёкие воспоминания, и яростное выражение глаз немного смягчилось.

– Возможно, Эмилию отправим туда же? Получится настоящая балетная династия, – он вопросительно заглянул Эве в глаза и, довольный своей находчивостью, игриво подмигнул.

Девушка не оценила его смекалку, ничего не ответила, а только резко отвернулась и принялась ходить из угла в угол. На мгновение Луису показалось, что Эва и не Эва вовсе, а загнанный дикий зверь, который вот-вот на него набросится и растерзает.

– Браво, Луис! Отличная идея пришла в твою светлую голову! Ты, верно, идиот или прикидываешься? Кто заплатит за её обучение там? Может быть, ты? – желчно прошипела Эва, гневно стиснув губы и с силой пнув ногой стул. Ни в чём не повинный стул обиженно и громко упал на пол.

Луис едва заметно вздрогнул, но сделал вид, будто ему всё равно, он не слышит оскорблений и равнодушен к истерике. Продолжил более спокойно, чем прежде: «Разве бесплатных мест в интернате нет?» – при этом он задумчиво посмотрел в окно. Яркое солнце зависло высоко в небе – примерно четыре часа после полудня – и ему нестерпимо захотелось выбраться из душной квартиры на пляж. Через пару часов ребята соберутся играть в волейбол, а он, первый игрок и капитан, вынужден будет сидеть в четырёх стенах, чтобы успокаивать бессмысленную злобную истерику своей любовницы. От досады мужчина едва заметно поморщился и заломил руки за спиной, громче прежнего похрустывая суставами изящных, будто выточенных умелым скульптором пальцев.

– Бесплатные места в теории, конечно, существуют, но… – в таком же раздражённом тоне добавила Эва, – попасть туда на общих основаниях, то есть по конкурсу, словно вытащить лотерейный билет. Шанс один на несколько тысяч! Желающих чересчур много, а у меня при этом нет ни связей, ни денег. Через месяц я рассчитывала уехать в Европу и наконец начать новую жизнь. Заработать хорошие деньги и выбраться из бедности наконец. Балеринам в Париже весьма неплохо платят… Намного больше, чем здесь, – она продолжала расстроенно сокрушаться, нервно перебирая руках в связку ключей.

– Скажи, сколько времени у меня есть в запасе, прежде чем ты избавишься от племянницы? Постараюсь всё уладить иным способом, без твоей помощи и тем более без твоих денег. Не могу обещать, что получится, но пробовать надо. Против законов совести пинать несчастное дитя, словно бездомного щенка, от двери к двери. Только подумай, на глазах маленькой Эмилии убили мать… Как думаешь, она когда-нибудь сможет это забыть?! Эва, пожалуй, ты безнадежна, если зная всё это и глядя малышке в глаза, в тебе нет ни капли сострадания, ну же!

Эва равнодушно моргнула глазами, улыбнулась одними губами и по-кошачьи плавно отвернулась от любовника, облокотившись локтями о спинку кресла. Застыла, глядя в окно. «Конечно, мне жаль, но что я могу?» – но отвечать вслух не хотелось, потому как всё, что сказал Луис, было правдой, которую малодушному сердцу совершенно не хотелось слышать.