Софина Райз - Шоколад с морской солью. Книга II

– Если хочешь жить в подъезде, оставайся там, сколько тебе влезет, – с раздражением добавила девушка, но тут же взяла себя в руки и холодно произнесла банально-вежливую фразу, которую, по ее мнению, следовало сказать ребёнку в такой ситуации: «Может, ты голодна? То есть завтракать с нами будешь?»

Тишина. Девочка от произошедшего с ней прошлой ночью буквально впала в анабиоз и перестала адекватно реагировать на происходящее вокруг. Молчание ребёнка вывело Эву из себя настолько, что через минуту она снова распсиховалась и повысила голос.

– Я же сказала, заходи в дом, немедленно! Уговаривать я тебя больше не буду, – рявкнула она и едва не закрыла перед лицом ребёнка входную дверь.

– Зачем ты орёшь на неё? Не видишь, она сильно напугана, – Луис вступился за ребёнка, испытывая в душе знакомое чувство, которое он сам определял как ОБОСТРЕННОЕ ЧУВСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ. Беспочвенную агрессию Эвы нужно было немедленно остановить, иначе он за себя бы не ручался.

Мужчина заботливо взял ребёнка на руки и занёс в квартиру. Бережно усадил на диван и пошёл на кухню ставить чайник. Эва поплелась вслед за ним. Забралась на высокий барный стул, сцепила пальцы в замок и положила на них острый подбородок. Взгляд миндалевидных голубых глаз при этом не выражал абсолютно ничего.

– Может, объяснишь мне, что всё это значит? – вопросительно обратился к ней Луис, переминаясь в нерешительности и похрустывая костяшками пальцев.

– То и значит, что это та самая девочка, дочь моей покойной сестры Камиллы… Зовут Эмилия. Судя по всему, она какое-то время будет жить со мной. И это, мать твою, большая удача для всех нас! – съязвила Эва и снова сильно закусила губу.

– Луис, ты только представь, моя бедная сестра сейчас в большом стальном холодильнике с биркой на указательном пальце, а я неожиданно стала матерью, да ещё в тот самый момент, когда мне предложили работу в Париже. Вот – посмотри. У меня контракт с Мулен Руж на два года, где чёрным по белому написано: НИКАКИХ ДЕТЕЙ! Она достала заветные листки и, размахивая ими перед лицом Луиса, продолжила разыгрывать свой драматический спектакль.

– Неужели из-за этой девчонки мне придётся всю оставшуюся жизнь танцевать в кордебалете в каком-нибудь провинциальном театре?! – прошипела сквозь зубы Эва и с ненавистью во взгляде посмотрела на беззащитное испуганное дитя.

– Не психуй и не повышай голос. Девочка тебе не чужая! И, по-моему, она довольно милая, – Луис попытался смягчить яростно-агрессивный настрой Эвы и неумело изобразил на лице благодушие.

– Зато тебе она чужая! Легко рассуждать, если ТЕБЯ, милый мой, это лично не касается! То же мне герой нашёлся! Как обычно, примешь душ, позавтракаешь и исчезнешь месяца на два или на три. Ах, нет, поправь меня, если я ошибаюсь, сегодня и завтра ты ночуешь у меня, да и то только потому, что тебе совсем некуда идти. Кстати, милый мой Луис, ты ещё не рассказал мне, во что противозаконное ты вляпался на этот раз? Кого: наркодилера, мошенника или убийцу я приютила на этот раз в своём доме? – эмоционально выкрикнула Эва, радостно вымещая зло на Луисе.

– Детка, знаю, тебе сейчас нелегко. Ты сильно переживаешь из-за смерти сестры и поэтому такая нервная… Но я прошу тебя, успокойся. В прошлом я тоже потерял сестру и понимаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь… Эва, я всегда на твоей стороне. Но если ты немедленно не прекратишь язвить, я оденусь и немедленно уйду отсюда! На этот раз навсегда. А тебе придётся всё решать самой, – он произнёс правильные слова спокойно, с властной интонацией и совершенно не повышая тон. Эва его услышала… «Радостная» перспектива расхлёбывать всё в одиночку усмирила крутой нрав валькирии, и она всё же решила проявить благоразумие и промолчать.

Луис как ни в чем ни бывало улыбнулся, заварил какао, добавил взбитые сливки и с полной кружкой направился к девочке. Маленькая Эмилия лежала на диване, свернувшись калачиком, и тихо плакала, уткнувшись носом в диванную подушку. Не зная, что сказать, он молча поставил кружку на журнальный столик и присел рядом. Нежно погладил девочку по голове и слегка потрепал за плечо.

– Эй, ты, милашка. Я Луис и я твой новый друг. Смотри, вот на столике стоит какао, выпей когда захочешь. Ещё могу приготовить тебе сэндвич с курицей, тосты или омлет. Что пожелает маленькая леди? – шёпотом произнёс он, ощущая, как сердце непроизвольно застонало от невыразимой боли. Он вспомнил всё. Всё в мельчайших деталях… Увидел, словно наяву, как двенадцать лет назад в госпитале медленно умирала его собственная маленькая сестрёнка. У восьмилетней девочки внезапно, после сильного отравления, отказали почки, а на операцию у родителей не было денег. Именно тогда студент инженерного факультета Луис Гарольду ди Оливейра впервые попал в тюрьму: попытка ограбить кассира в банке завершилась провалом, и сестрёнку похоронили без него. Парень так и не смог простить себе, что позволил копам схватить себя и всё это было напрасно. За время своего тюремного заключения он возненавидел систему ещё больше и решил, что никогда не будет жить честно. Какой смысл работать всю жизнь, платить налоги, если в государственном госпитале нет квот для бесплатной операции всего одной маленькой девочки. Луис люто возненавидел банкиров. Продажные, алчные кроты. Отец, словно раб, трудился всю свою жизнь от зари до зари; погасил ипотеку за дом и выплатил банку все грабительские проценты – и что? Когда он пришёл за кредитом на лечение дочери, то банк ему отказал! Трусливо оправдывая себя тем, что отцу скоро шестьдесят, и он, возможно, не успеет вовремя вернуть долг.