Софина Райз - Шоколад с морской солью. Книга II

– Скажи, Луис, кто мог поступить с ней так жестоко? Почему именно она? Ты же хорошо её знаешь, она была ребёнком: наивная, добрая, глупая. Камилла была … – слово «была» горячими искрами отчаяния обожгло душу: «Была…»! «Была…»! «Была…»! Ее больше нет… Нигде и никогда… Ни на земле, ни под землей, ни в небе, ни в другой галактике! НЕТ!!! Рыдания с новой силой сдавили горло Эвы, и она, не помня себя от горя, с силой застучала ладонью о холодный кафельный пол.

– Тише, милая. Успокойся. Я рядом, – мужчина бережно взял в свою ладонь её хрупкую кисть. Крепко обнял и прижимая к себе, отнёс на руках в спальню. Уложил на кровать. Заботливо укрыл одеялом и тут же неловко отвёл взгляд от бездонного не выплаканного человеческого горя.

Смотреть на Эву было невыносимо больно и одновременно страшно. Взгляд Луиса непроизвольно упал на большой чёрно-белый портрет, что висел на стене у самого изголовья кровати. Он видел его прежде, но в этот момент он выглядел несколько иначе… Прямоугольное горизонтально вытянутое полотно с отпечатанной на холсте фотографией Эвы было туго натянуто на подрамник и ярко выделялось на матовом фоне белой окрашенной стены. Красивое утончённое лицо девушки буквально утопало в пушистых завитках белокурых волос, а чувственный, слегка приоткрытый рот обнажал идеальные жемчужины белоснежных зубов и кончик языка. Глаза живые, притягательные, страстные. Рука фотографа как будто слегка дрогнула в момент съёмки, и блики на радужке цвета синего сапфира получились немного смазанными. Эффект придавал фотографии пугающе-мистический реализм и намертво приковывал взгляд. «Ведьма», – невольно подумал Луис. Нижнюю губу Эвы на фото до крови оцарапал острый шип розы, и она будто стонала, но не от боли, а скорее, от желания. Такой знал её Луис. Такую понимал, такую желал до дрожи, головокружения, спазма. Он твёрдо знал, его Эванджелина – женщина с лицом небесного ангела и тёмной душой распутного демона. Любовница без смысла любить, но с искренним неутолимым «заниматься любовью». Никаких обязательств между ними никогда не было – был только секс. На этом сценарии настаивала Эва. Однако этим утром Луис не поверил своим глазам – перед ним на кровати лежала плачущая незнакомка. Беззащитная, словно младенец, она роняла слезинки на шёлк простыней, отчего расплывались ужасающие тёмные пятна. При этом она дрожала и глубоко всхлипывала. Мужчина в растерянности присел на краешек кровати, убрал со лба прядь мокрых волос и нежно поцеловал.

– Эва, девочка моя, я буду рядом с тобой, что бы ни произошло. Тебе сейчас нелегко, понимаю… всё понимаю, – Луис испытывал одно единственное желание – хоть чем-нибудь помочь и хоть как-то успокоить. Сказал пару банально-сочувственных фраз, но вышло как-то не очень… Задумался. И понял, что его ум отказывается верить в то, что такая расчётливая и холодная стерва, как Эванджелина, вообще способна испытывать чувства… Однако.

Истерика Эванджелины закончилась так же внезапно, как и началась. Всего через несколько минут Эва уже стояла в дверях в светло-голубом вязаном пуловере, одетом на голое тело, и нервно втискивала босые ноги в туго зашнурованные кроссовки.

– Спасибо, Луис, – сухо произнесла уходя и добавила, – Мне срочно нужно ехать на опознание. Поедешь со мной?

– Прости, Эва, ты же не хуже меня знаешь, что мне с тобой нельзя… Дождусь тебя дома, окей? – извиняющимся голосом промямлил Луис.

– Боишься, что тебя попросят остаться? – съязвила девушка ухмыляясь. К Эве понемногу начал возвращаться злобный сарказм, что свидетельствовало о том, что она окончательно пришла в себя…

Луис пожал плечами и ничего не ответил ей.

Эванджелина вернулась домой после полудня. Молча вошла в квартиру и резким движением швырнула ключи на стеклянный стол. Не поворачивая головы, она скомандовала кому-то ожидающему её в сумраке по ту сторону открытой двери.

– Ну что стоишь? Заходи. Поживёшь пока здесь с нами, – сказав это, она растерянно посмотрела на Луиса и тут же отвернулась.

Луис вопросительно посмотрел в ответ. На пороге квартиры, переминаясь с ноги на ногу, стояла маленькая испуганная девочка лет шести. Войти она по-прежнему не решалась, смотреть в глаза тоже.

– Да не бойся ты, не съем же я тебя в конце концов. Луис детьми тоже не питается. Правда, милый?

Ответа не последовало.

– Заходи живо в дом, – прикрикнула Эва и в нетерпении заскрежетала зубами.

Малышка не сдвинулась с места ни на дюйм и ничего не ответила.