Софина Райз - Шоколад с морской солью. Книга II

– Брось дуться. Тебе не жаль. Правда она и есть правда. Не важно под каким соусом её подавать. Будь честна – ты не любишь никого на свете и девочка для тебя обуза. Не хочу судить тебя, потому что это не моего ума дело, как тебе следует поступить со своей племянницей. Однако не спеши, если у меня получится, именно ты будешь в выигрыше – получишь полную свободу и отсутствие желчной отрыжки в спонтанных воспоминаниях о дочери покойной сестры. И ещё, знаешь, у девочки самая злобная и, пожалуй, самая сексуальная тётушка во всем Рио-де-Жанейро, м-м-м? – Луис неслышно подошёл к Эве сзади, крепко обнимая своими сильными пальцами изящные упругие бёдра, и по-испански прошептал на ухо: «Eva, cuando estas furioso tu es muy muy linda y tе quiero mucho»… При этом его правая рука скользнула под тонкий трикотаж свободной светло-серой майки и остановилась, поглаживая живот чуть ниже пупка. Нежная кожа девушки, чувствуя жар настойчивого прикосновения, отозвалась лёгкой дрожью и в мгновение покрылась мурашками.

Вопреки ожиданиям Луиса Эва вовсе не испытывала в этот момент потерю рассудка от желания, а скорее наоборот, ею овладело сильнейшее раздражение. Липкие прикосновения любовника, как и его банально-пошлые комплименты, только усилили это чувство.

– Не сейчас, Луис! Перестань немедленно! Идиот, ты что не видишь, в каком я сейчас состоянии? Думая своим нижним полушарием, ты в одно мгновение позабыл о девочке? Не думал, что будет, если она прямо сейчас войдёт в комнату и увидит, как ты лапаешь меня, а? – презрительно произнесла Эва, с силой убирая руки мужчины от своей обнажённой груди.

– Да, брось ты злиться, любимая. Сейчас закрою дверь на замок и … – спокойно произнес он, одной рукой стягивая с загорелого торса чёрную бельевую майку, другой ловко поворачивая защёлку.

– Пошёл ты к чёрту. Сказала же – я не в настроении! Читай по губам: не хочу ни тебя, ни секса с тобой, ни даже видеть твоё лицо так близко к моему. НЕ ХОЧУ! – девушка яростно оттолкнула Луиса, но мужчина, казалось, её слов не слышал. Не обращая ни малейшего внимания на грубый отказ, он уверенно отрезал Эве пути к отступлению и приблизился почти вплотную.

– Детка, тебе сейчас просто необходимо расслабиться. Ты слишком напряжена и агрессивна, поверь, я знаю отличный способ… – Луис провёл кончиком языка по самому краю мочки и теплым шёпотом дыхания проник в ухо. Поцеловал шею и крепко притянул к себе. Эва напряжённо сжалась и скрестила руки на груди: «Я же сказала НЕТ!» – прорычала она и оттолкнула мужчину сильнее и резче, чем первый раз, намереваясь непременно причинить ему боль. Упорство Луиса выводило из равновесия и, окажись в её руках в этот момент увесистый предмет, она непременно обрушила бы его ему на голову. Эва мечтала только об одном – чтобы её наконец оставили в покое. Мечтала поскорее избавиться от плаксивой капризной племянницы, а заодно и от любовника, который задержался в доме намного дольше обычного. Все мысли в этот момент шептали только о желанном уединении под аккомпанемент фортепиано и виолончели, и бокале-другом прохладного белого савиньон блан, или наоборот в ночной клуб – и так, чтобы до утра и без памяти… Утром следующего дня всё обязательно само собой прояснится. В минуты отчаяния нужно помолчать, подождать, подумать, и возможно тогда, в благословенной тишине спокойного ума, Эванжелина Муньос расслышит ответ Вселенной на вопрос о том, как именно следует поступить с Эмилией и есть ли смысл ждать обещанного Луисом чудесного избавления.

Мужчина тем временем, не обращая ни малейшего внимания ни на слова любовницы, ни на её сопротивление, продолжил осуществлять желаемое. Годы, проведённые в тюрьме, сделали его безразличным к человеческим страданиям. Однажды ему даже пришлось убить человека, но об этом Луис предпочитал не вспоминать, понимая, что в том мире, где он существует сейчас, для выживания необходима твёрдая уверенность в том, что собираешься сделать. Ни сомнений, ни колебаний. Задумал – действуй. Пусть это незаконно, аморально и идёт вразрез с интересами других. Хотя, на первых порах своего криминального образования, юноше, воспитанному в духе гуманизма Сервантеса и воскресной мессы, было довольно нелегко принять грубое несовершенство мира и обречённость его на страдание. Ещё в тюрьме Луис разорвал свою душу, словно страницу, пополам и лучшую половину надёжно спрятал, оставив от неё лишь способность обезоруживать людей своей манерой добро и проникновенно смотреть в глаза, будто разделяя чужую боль. Он легко входил в доверие к людям, быстрый ум в сочетании с природной эрудицией сделали из Луиса непревзойдённого мошенника и удачливого карточного игрока. Хотя и ему порой изменяла удача; в квартире любовницы он скрывался от мести почтенного полицейского начальника, которого по незнанию обыграл в покер и высмеял перед почтенной публикой в одном известном подпольном казино.