Екатерина Кирасирова - Полёт журавля. Пазлы

Рассвет уже закончился. Солнце ярко светило, обжигая лучами проходивших людей. На светофоре под окном сигналили машины. Девушка потянулась лежа под одеялом. В раскрытое настежь окно врывался утренний ветерок. Свист шин на успевшем просохнуть асфальте, разговоры, смех, музыка, доносившаяся скорее всего от соседей сверху складывались в привычную утреннюю симфонию, успевшую наскучить. Девушка зевнула и не заправляя постели отправилась чистить зубы. На полу живописным беспорядком золотились подсвеченные солнцем белые листы бумаги. Книги, раскрытые в произвольных местах, шелестели страницами. Ветерок трепал занавеску, гудели машины и билась в соседнее окно одинокая уха, явно желающая улететь, но сомневающаяся в широте соседнего распахнутого окна. Должно быть в этот радостный день она представляла себя ослом или кем побольше, так что вылететь, напрочь разорвав тюль ей не хотелось. Мухи уважают людей.

Вытираясь длинным рукавом серой спальной кофты, девушка вернулась в комнату. Перешагнув через низенькую стопку книг, скалой возвышающихся посреди раскиданных в беспорядке периодических печатных изданий, бумаги и коробочки с пастелью, она, зевая, прошла в кухню. Аромат свежемолотого кофе бодрил. Девушка втянула запах, смешно сморщив при этом кончик носа и поставив баночку на стол, потянулась за чашкой. Голова болела после вчерашнего и день обещался быть длинным. Она откинула волосы, взъерошив их рукой, хмыкнула, наливая воду в чайник, строгим движением оправила на бедрах длинную кофту, вздохнула и отправилась одеваться.

На двухэтажной кровати, на верхнем ее этаже, царил бардак и с краю лежала аккуратная стопка из джинсов и черной кофты. Из кармана джинс торчали носки. Девушка улыбнулась и рывком стянула стопку с кровати. Из кармана выпала записка: «Не пей так много. Это не смертельно! Все пройдет. Люблю тебя, вечером увидимся. Сашка.».

Катя улыбнулась и побежала к засвистевшему чайнику. Споткнувшись о скальную стопку книг, девушка упала и головой вперед влетела в кухню, проскользив на животе по кафельному полу. Девушка присела на полу, потирая ушибленную ногу.

– Да замолчи ты! – Крикнула она чайнику. – Не видишь, что я упала!

Чайник, естественно, не ответил, а Катерина, повернувшись на девяносто градусов, не вставая с пола, повернула ручку конфорки. Свист прекратился. Из спальни послышалось чириканье входящего сообщения.

– Да чтоб вас всех, – буркнула девушка, поднимаясь на ноги. Сообщение могло подождать, и чтобы как-то вознаградить себя за ушибленные пальцы, Катерина по-королевски медленно стала «разливать кофий», как любила говорить Сашка.

«Сколько мы уже не виделись? Неделю? Больше? Я же постоянно прихожу после полуночи, а она уходит, когда я сплю. И каждый день пишет мне записки… Чудо, а не сестра!». Немного напитка разлилось из переполненной чашки, и девушка отдернула чайник, пролив еще немного кипятка на пол. «Скажи спасибо, что руки не трясутся!» – отругала она себя. Наскоро намазав бутерброды своим любимым сыром с грибами, который всегда покупала для нее Саша, Катя села к компьютеру в гостиной, решив все-таки начать готовиться к экзаменам.

После того, как ушел Петр в ее жизни случилось много всего. Катя покрасила волосы, подстриглась, сделала татуировку, сходила в салон красоты и в конце концов побрилась на лысо, решив, что теперь то уж без разницы в каком виде ходить. Послать к чертям столько вынянченных планов, мечтаний и чувств, связанных с одним человеком нелегко за короткое время. Саша сносила все причуды с пониманием, снисходительной улыбкой, а иногда, когда сестра доставала ее своим нытьем, устраивала скандалы. В ответ ей Катя невозмутимо говорила: «Ну ты же старшая!» «И что, негодующе кричала Саша. – Это тебя не оправдывает! Голова должна быть своя! Иди учиться!» «Не хочу!» «Ну тогда работать! Займись уже чем-нибудь, хватит себя жалеть!». Александра хлопала дверью в комнату, а Катя входной и два дня они не виделись. С этих пор прошло почти четыре года. Волосы Кати отросли и стричься даже немного она зареклась. Сашка смеялась над этим. Жизнь потихоньку стабилизировалась. Появились подработки, потом работа на заводе в другом городе, которая быстро надоела. И вдруг этой весной Катя решила поступить в институт. Наскоро и возможно не слишком объективно оценив свои возможности, она выбрала радиостроение. «Ты же гуманитарий, – не поверила ей сестра, увидев однажды Катю, восседающую по-турецки на кухонном стуле и читающую алгебру. – Может не надо?» Катя насупилась и не разговаривала с сестрой неделю.