Екатерина Кирасирова - Полёт журавля. Пазлы

Длинна, широкая улица шла вниз. Река, спрятавшаяся под мостом, и горделиво и боязно несла себя к Москве-реке, хвастаясь и желая скорее встретиться со старшей сестрой. Река напоминала жмущихся друг к дружке холодным вечером голубей. Зажатая бетоном и асфальтом со всех сторон, текшая в котле несвободы и уставшая по дороге. Нехорошо так было думать о реке, человеку, выросшему в городе, через центр которого протекала одна из известнейших рек, крупнейший приток еще более известной и полноводной реки. Наверное, Миша скучал по ней, как по любимой девушке, оставленной вынужденно. И словно маленький мальчик из прекрасной книги не хотел признавать красоту никакой другой реки.

Лет пять назад парень услышал про знаменитую улицу Старый Арбат. Он внимательно изучал карту в тот день, давая себе обещание когда-нибудь обязательно побывать там. Зрительная память не подводила Мишу. И в это солнечное утро, меряя шагали Земляной вал, любуясь старыми строениями, провожающими стеклами окон идущих, к которым он питал невероятно теплые чувства, Миша дошел до Таганской площади. Он пересек небольшую стайку белых полос на проезжей части, сверился с висевшей возле метро картой. В кармане кротом просвистел будильник. Телефон показывал 8 часов утра, вспомнив про оплаченный интернет, Михаил нашел на карте улицу, на которой он находился, улыбнулся своей забывчивости и зашагал к музею Высоцкого, свернув в проулок между домами.

***

Девушка стояла на краю высокого обрыва. Внизу грохотал океан. Раскинув руки, словно обнимая солнце, повернутая к нему лицом – она закрыла глаза и ей чудилось, что она парит в невесомости. Тело сотрясали рыдания, в пустой голове в такт сердцу шумели волны. Подхватывая воспаленное сознание, унося его далеко, туда, где не было боли. Ветер крепчал. Раскаленное солнце выжигало в ней остатки жалости к себе. Она задыхалась от рыданий, но где-то в глубине души, почти на самом ее дне, девушка увидела вдруг тонкий розовый росток, пробивавшийся из земли, заваленной обрушившейся скалой воспоминаний. Истершийся в песок камень забирался в ее сандалии, хлестал щиколотки, до лица долетали соленые капли веселящейся внизу стихии. Руки стали крыльями и готовились сделать взмах. Подняв их высоко-высоко, она встала на цыпочки, делаясь попеременно то птицей, то ростком, упрямо пробивающимся в душе. Рыдания оставили ее. Она согнулась, словно былинка, прижатая к скале порывом ветра. Ноги не стали держать ее, и она села на камни, глядя как беснуется внизу океан. В ее ладонях лежало маленькое тельце синички, до смерти уставшей лететь над океаном. Девушка утерла рукой слезинку, посмотрела, как та полыхает солнечным огнем и улыбнулась. Девушку накрыла тень. Высоко-высоко в небе парил, распластывая в нагретом полуденным зноем густом воздухе журавль. Девушка положила трупик на землю, прикрыв теплое еще тельце осколками скал, еще не съеденными ветром, не превращенными в песок. А потом рассмеялась теплым живым смехом. Журавль расправлял крылья, наслаждаясь полетом и курлыча о чем-то давно покинутом. Душа перестала болеть и океан внутри перестал казаться ей таким уж грозным. Он искрился мириадами слезинок, собравшихся в бесконечность и горящих звездами.

***

«Смотри какое колечко! – воскликнула Катя. – Можно мне его? Ну пожалуйста!»

Парень рядом с ней улыбнулся. Колечко стоило около двухсот рублей. Он кивнул и девушка радостная, взяв помятые купюры впорхнула в магазинчик, возле витрины которого они стояли. Внутри пахло благовониями, медью, клеем и цветастыми тканями. Ткани пахли пряностями. Катя любила бывать в этом магазинчике и теперь привела сюда Петра. Они встретились чуть боле месяца назад, но ей казалось, что они знакомы по меньшей мере года четыре, а может и с самого детства.

Девушка выбежала из магазина, протягивая парню руку и хвастаясь агатовым колечком.

«Красивое, – сказал он, обнимая ее за плечи. – Пойдем»

Солнце стояло в зените. Они шли по широкой улице, мимо ветрин, практически не отбрасывая тени. Встречавшиеся им люди тоже не отбрасывали тени. Вдруг Петр вырвал свою руку из ее руки и отшатнувшись со злостью посмотрел в ее лицо. Катя побледнела. Парень начал качаться из стороны в сторону и что-то кричать. Она не понимала ни слова, а люди вокруг словно бы вообще ничего не замечали. Заревел сигнал стремительно приближающейся пожарной машины. Крик Петра, внезапно взвывшие клаксоны машин, заставили девушку прижать ладони к ушам. Голова готова была разорваться на части от какофонии ревевших словно в самой голове машин. Катя открыла рот, чтобы закричать, и проснулась.