Олег Мальчихин - Чёрный дом

Я кивнул.

Бабушка взяла паспорт, аккуратно упакованный в полиэтиленовый пакетик из-под молока, и мы отправились к Светке. В квартире помимо участкового было еще много народу, еще милиционеры, какие-то строгие и недовольные женщины. Светка сидела на стуле в наручниках. Андрей стоял у стены, опустив голову, и постоянно пытался то ли укусить свою нижнюю губу, то ли облизать.

– Я вам говорила, что нельзя детей в таких условиях воспитывать, – сказала одна из недовольных женщин.

Действительно, квартира для жизни была малопригодна. На полу валялись бутылки из-под водки и пива, окурки и пепел, какие-то пакетики, разбросаны шприцы, темные бутылечки, огрызки засохшего хлеба. Также весь пол был истоптан чьими-то грязными следами. Полная антисанитария. В квартире был еще невыносимый запах спертого табака с вкраплениями человеческой гнили. Штор на окнах не было. Межкомнатных дверей тоже. Их заменяла своеобразная конструкция из пленки магнитофонных кассет, которая расползалось от дверной перегородки до пола.

Бабушке продемонстрировали пакетик с сушеной травой, несколько шприцов, какие-то ампулы. Бабушка посмотрела и расписалась, где сказали. Светку увезли на милицейском уазике, Андрея и Валерку, которого нашли во дворе, увезли на «Волге» в приют. Впоследствии их отправили в детский дом, который находился прямо за холмом у нашего дома.

Мы вышли с отцом из магазина. На душе было по-осеннему грустно, несмотря на то что на дворе весна. Отец достал сигарету и закурил. Тут же подскочил парень, примерно мой ровесник. Это был Валерка. Крепкий подросток с опустошенными глазами, ничего общего с тем голодным и беззащитным Ваейкой.

– Мужик, дай закурить! – попросил он.

– Валерка, ты, что ли? – узнал его отец.

– Я. А ты… – Валерка немного замялся. – А, дядь Коль, ты, что ли? Не узнал сразу.

Отец достал сигарету и протянул Валерке. Интересно, мне он всегда рассказывает о вреде курения и грозит голову оторвать, если увидит меня с сигаретой, а Валерке вот так запросто сам протягивает бумажную трубочку с табаком. А мы почти одного возраста с ним. Одобрил бы отец, если б мне какой-нибудь мужик так на улице дал сигарету, попроси у него я?

– Как мать, как брат, как сестра? – любопытствовал отец.

– Мать сидит уже третий раз и все за наркотики, Аленка не знаю где. Андрюха тоже сидит. Он с друзьями двух девчонок изнасиловал и зарезал. Неделю насиловали их и резали постепенно. Двадцать пять лет дали.

– Вот это да! – отец смачно плюнул. – Знал бы я тогда, когда этого ублюдка татарин зарезать хотел, сам бы его прирезал. Одного спас, а он двоих убил.

Вот так происходит жизнь. И у всех она практически одна и та же, одного цвета, только оттенки разные. Все живут эту пресловутую смешную, безвкусную, пресную жизнь, которая выцветает с каждым днем все больше. А я не живу. Стою смотрю…

– Тома, как думаешь, много людей у нас в городе против закрытия музыкальной школы? – Дина оторвалась от монитора.

– Я даже не знаю, – вопрос явно поставил маму в тупик.

– Если в процентах, то сколько? Навскидку.

– Ну, не знаю, примерно половина, может, больше, – помялась мама.

– Половины мало будет, а вот процентов семьдесят – в самый раз. Так и напишу, что опрос горожан показал, что семьдесят процентов против закрытия музыкальной школы и половина из них готова активно отстаивать свою точку зрения.

– Дина, ты хоть немного думать научись! – вмешался отец. – Ты хочешь сказать, что около двадцати тысяч готовы выйти на митинг за музыкалку? Откуда они возьмутся? Из шахт своих повылезают? Да им плевать, будет музыкалка или нет, главное, чтобы бар «Кедр» не закрыли и ГОК жил.

Отец недолюбливал Дину и не старался это скрыть, а даже, наоборот, пытался при любом удобном случае это показать. Она это чувствовала и даже побаивалась его. Проявлялось это во многом, например, называла она его «дядя» и на «вы», а мою маму она называла просто Тома. Хотя папа ей дядя по крови и к тому же он немного младше мамы.

– Дядь Коля, мне же нужно резонансную статью, – злобно огрызнулась Дина.

– Валеру Волкова убили, напиши про это. Вот будет резонансная статья, – чуть ли не прокричал отец.

– Коля, тише! – прибежала с кухни тетя Галя. – Не говори такие вещи громко! Хочешь, чтобы Динку тоже убили?

– Галя, ты очень большого мнения о ней, никому до нее нет дела. В городе идет другая война.

– Хватит вам, – влезла Динка. – Статью про закрытие музыкальной школы я напишу, а вот с кулинарной страничкой не знаю, что делать.