Гаджимурад Гасанов - Млечный путь Зайнаб. Зарра. Том 2

Вдруг из дупла священного дуба вырвался язык пламени. Пламя, поднимаясь ввысь по стержню дуба, приобретало формы какого-то живого существа, похожего на Рыжеватую волчицу. Это пламя, сливаясь с разноцветными красками на вершине дуба, засияло ярче солнца. Оно на некоторое время зависло над священным дубом, оторвалось и с воем устремилось в небеса.

Неожиданно наступила тишина. Все вокруг замерло. На вершине Священной горы образовался и всепоглощающим воем на Урочище оборотня двигался смерч – сотни зеленовато-белых молний. Молнии, сбитые в прочный строй, с невиданной силой и скоростью неслись над речной долиной. Как пыль оси смерчи, в небесах сгущались и в страшном вихре неслись и кружились тучи, а вокруг них формировался веер все новых зигзагообразных молний. И из небесной глубины этот веер несся на пятачок земли со священным дубом.

Одно мгновение Хасану почудилось, что на него движется огромная лавина бандитских формирований под предводительством Шархана. Хасан воздел руки к небесам, замолвил: «О Аллах, помоги!» Лицо его было страшно в своей ярости, глаза горели алым пламенем. Из глубины небес к Хасану устремилась Рыжегривая волчица с огненным мечом на боку, за ней, оставляя за собой огромный сноп огня, несся Небесный камень. Хасан вооружился огромным огненным мечом со Священной горы, сел на Рыжегривую волчицу и возгласом «Аллаху Акбар!..» поднял огненного коня на дыбы.

Неожиданно в его угасающем мозгу зажглась мысль об удивительном феномене запрограммированного клеточного самоубийства – апоптозе. Когда клетка становится не нужной или опасной для организма, она убивает себя. В самый критический момент жизнедеятельности химические сигнальные вещества отдают приказ клеткам на самоуничтожение. «И я стал никому не нужным: ни самому себе, ни родным и близким, ни умме, ни Шах-Заде… Значит, я стал опасен себе, обществу, в котором живу. У меня остается один выход – покончить с собой. Но прежде расправлюсь с сатаной Шарханом и его бесами…»

Хасан в правой руке судорожно сжимал рукоятку огненного меча, посланного гуннам небесами. «Идет минута ожидания, – подумал он. – Страх железной рукой стискивает мое сердце, все тело немеет, становится чужим. Мгновение – все это исчезнет в горячке сражения, в звоне оружия, крике ярости, храпе кроваво-красных лошадей. Я о себе перестаю думать…»

Удар, еще удар молний в пятачок земли.… В промежутках между громыхающими, палящими треском молниями – небесными стрелами – до ушей Хасана долетали мольбы Артиста, Пеликана… Он заметил, как Шархана выбросило из горящей палатки, как тот успел броситься в дупло священного дерева и укрыться. В промежутках ударов огнедышащих молний до ушей Хасана обрывками доносились дикие вопли Шархана: «О, священный дуб, защити меня от гнева небес! Тогда я буду твоим вечным рабом… Рабом… Вечным Рабом… Вечным…»

Угасающее сознание Хасана запечатлело, как Артиста и Пеликана на пылающей поляне вместе с горящей палаткой настигла еще одна молния. Они упали, вспыхнули, стали исчезать в чреве красно-голубого пламени…

Хасан обратился к Небесам: «Аллах един, и Мухаммед его пророк на земле. Я свой долг выполнил… Заберите меня…»

В Хасана ударила молния, он рухнул, подкошенный. «Исчадие ада, возмездие свершилось – священный огонь проглотил шайтанов. Настал конец и моим мучениям…» – прошептал Хасан, и перед его глазами все вокруг заволокло алым пламенем…

2009 г.

Хасан в бреду сквозь туман смотрит на сельскую мечеть за густой порослью могучих ясеней, лип в золотистых сережках. На крыше мечети воробьи завели свою любимую песню: шелест крыльев, трели, чириканье, писк, веселое щебетание, – море жизни и жажда продлевать свой птичий род. Хасан, широко раскрыв руки ладонями вверх, с полуоткрытыми глазами лежит в густой зеленой траве, пахнущей мокрой землей, дурманящими запахами. Он с благоговением вслушивался в окружающие звуки и шорохи. Жужжание шмелей, диких ос, пчел, собирающих нектар с луговых трав и разноцветий, приятно нежило его слух, клонило ко сну. Он не заметил, как вдруг задремал.

Перед его глазами стояла Шах-Зада, вся блистающая, улыбающаяся. Его поразили ее глаза! Глаза – зеркало души, такие яркие, живые! Какой блеск, какая сила энергии отражались внутри этих глаз. Словно они не глаза, а две звезды, сверкающие на бледном лике ярким синим пламенем.

– Шах-Зада, покажи мне твое лицо, дай услышать мелодию твоего голоса, – зашептал Хасан в умилении.