Так, в муках и тревогах пробегали дни. Рыжегривая волчица не могла привыкать к чужим для нее местам, где нет ни ее детенышей, ни Куцехвостого волка, даже врага Шархана. От одиночества, тоски по детенышам, Куцехвостому волку, долгих поисков надежного убежища в горах волчица обмякла, ослабла. Одиночество угнетающе действовало на нее. Она никак не могла забыть потерю своих волчат, напарника, родных мест, охотничьих угодий. До того она затосковала, что по ночам даже перестала выть. Она сутками угрюмо рыскала по незнакомым местам, не находя успокоения. Её сердце разъедала тревога, в глаза вкралась печаль. Так, в мытарствах, проходили недели, месяцы.
В последнее время ей стало так тяжело и тоскливо, что она даже перестала охотиться, а ночи напролет проводила в жалобных завываниях. В один из вечеров волчица не вынесла сердечных мук, сорвалась с приютившего ее места и понеслась в сторону своего заброшенного логова…
2003 г.
Шах-Зада, в жилах которой смешалась кровь многих родов и племен, в том числе и славянская кровь (прабабушка по материнской линии была славянка), выросла девушкой сказочной красоты. Красота ее была необычной: цветом глаз, кожей лица, своими манерами она была похожа на европейку, а темпераментом, взрывным характером, расцветкой волос – на восточную красавицу. Своим необычным происхождением она могла бы сбить с толку любого ценителя восточной и европейской женской красоты. Шах-Зада в детстве, отрочестве была слегка полноватой. К пятнадцати годам она вытянулась, засияла, зарядилась огромной внутренней энергией, силой, обаянием и неизъяснимой красотой. Табасаранским в ней было только живое воображение. Ее тело, цвет кожи, плавная походка притягивали к себе внимание не только мужской части населения. Горячая восточная кровь у нее на лице отражалась легким золотистым загаром, а славянская степенность коже тела придала матово-светлый цвет. Восточная мудрость, славянская рассудительность научили ее учтивости, сдержанности, способности решать самые сложные вопросы просто и легко.
Особенно хороши были ее широко раскрытые светлые глаза, глаза породистой кошки с густыми длинными ресницами. Ее глаза, в зависимости от настроения, места нахождения, настроения, попадания на сетчатку зрачка световых гамм, начинают по-особому светиться. Переливаясь, блестящие и чувственные, они меняются от бесподобного небесного, зеленого, бирюзового до серо-зеленого, серо-голубого, цвета морской волны. Это есть свидетельство слияния в ней энергии двух кровей, яркости широких равнин, горных вершин, песков морских прибрежных пустынь. В её жилах текла и благородная кровь. И сознание того, что в ней есть аристократические корни, и что она своей красотой затмевает всех девушек и женщин этого округа, порождало в Шах-Заде своеобразное честолюбие.
* * *
За какой-то межродовой спор отец в возрасте семнадцати лет ее насильно выдал за нелюбимого человека. И не повезло Шах-Заде с первым браком. Она одиннадцать лет прожила с мужем-тираном, родила сына, дочку. Муж первые годы совместной жизни любил ее, любил без памяти. Потом стал пить, первое время не так сильно, по праздникам, выходным дням, а потом часто: сутками, неделями, беспробудно. У него в глазах потух свет, по ночам перестал приходить домой. Пил до умопомрачения, до чертиков в глазах, до потери пульса и в этом состоянии страшно избивал жену. Она вечно ходила в ссадинах, синяках, гематомах на голове, лице. Сколько она не старалась, чтобы сохранить семью, но все радости жизни дымом от гаснущего очага уносились через двери дома, через очажную трубу. На глазах у детей, односельчан угасал их семейный очаг, с каждым днем в нем все меньше и меньше становилось огня. В один день Шах-Зада увидела, в очаге остались одни тускло мерцающие угли, через время и они угасли.
Разность воспитания, совершенно противоположные интересы к жизни, вечная нехватка денег, которая их за товаром «челноками» гоняла по всему Востоку и Западу, бесконечные удары судьбы привели их совместную жизнь к трагическому завершению. Счастье улетело от них, между ними осталась неразделенной только одна горькая реальность. Шах-Зада долго терпела, но после очередных побоев мужем у нее лопнуло терпение. Собрала свои нехитрые женские пожитки, мальчика взяла на руки, дочку за руку и ушла в родительский дом. А сегодня ей исполняется сорок лет!..
* * *
Дома было очень душно, Шах-Зада решила пойти на речку и искупаться. На речке у нее было свое любимое место, куда мало кто заглядывал. Она быстро разделась, посмотрела туда, сюда, нет ли где любопытных глаз, со скалы сбросилась в глубокую плотину. Она долго плескалась в воде, выплыла на берег, намылилась любимым детским мылом, тщательно обмылась, насухо вытерлась полотенцем, оделась, расчесалась, надушилась восточными благовониями. У нее еще оставалась уйма свободное время. Решила набрать дикого спелого фундука. Набрала полные горошины, села под орешником, стала их ломать камнем и есть. В ее распущенных колечках волос, ручейками струящихся на спину, блестящих и волнистых, играли лучи солнца, на них догорали спрятавшиеся изумрудные капли воды. Влажное платье приятно холодило тело. Шах-Зада расположилась под орешником, растущим недалеко от мечети, вожделенного места ее грез и сновидений, бесконечных слез и излияний.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу