Надежда Нелидова - Ивушка плакучая

– Противная льдина, – повторила Ирка, сморщив носик. Избаловал Вася жену, смотрит круглым птичьим глазом с восторгом, с обожанием. При любой возможности приобнимет супругу, чмокнет в ушко, обовьёт полненькую талию, прихлопнет по оттопыренной попке. «Ай, да Васька же!» – с досадой увернётся Ирочка.

Тем временем вода принялась подмывать берега, обрушивая комья жирной чёрной земли. Оглушительно трещал и соломой валился прошлогодний медвежий дудочник. Упала в воду прибрежная черёмуха, её закрутило течением, начало обмакивать в глубину как поплавок. Появилась надежда, что они всё же увидят ледоход. Несколько машин тоже остановилось неподалёку, люди наводили телефоны.

Боковым раздробленным торосам удалось, толкаясь, мешая, топя друг друга, прошмыгнуть под мостом – он, бедный, завибрировал. Но льдина упрямо не двигалась с места – и стало понятно почему. Её изо всех сил удерживал стволик затопленной плакучей ивы.

Она не раскачивались от течения, как другие деревья – была натянута как тетива. О страшном напряжении говорило лишь её почти незаметное глазу мучительное, струнное дрожание. Только уроненные в воду ветви, как множество рук, горестно полоскалось в воде.

– Ивушка зелёная,

Над водой склонённая,

Ты скажи, скажи, скажи не тая,

Где любовь моя?

– заорал во всё горло Вася, не отрывая влюблённых глаз от Ирки.

– Дно песчаное, скоро корни подмоет, иву унесёт – и увидим настоящий ледоход, – кашлянув, сказал Андрей.

– Противная ива, – сказала Ирка.

Они все четверо стояли на середине моста, дружно держась за железные перила. Андрей, разговаривая и показывая вдаль, отрывал руку, потом возвращал её на место. Руки были расставлены широко – он вообще всё делал вольно, размашисто, несколько картинно. Рисовался, зная, что им любуются. Альфа-самец.

Лиза скосила глаза. Андреев мизинец (даже мизинец у него красивый, крупный, изящный) будто невзначай касался Иркиного розового мизинчика с облупленным лаком на крошечном ноготке. Мизинец оттопыривался с бесстыдной готовностью.

***

Перечитывая классику, Лиза наткнулась на скупо упомянутую Толстым полные плечи и грудь Анны – и даже вздрогнула и книгу отложила. Одна эта рука Анны была более эротична, обнажена, желанна и манка, чем все вместе взятые сцены в любовных романах. Сейчас вот эти замирающие, предвкушающие мизинцы – сказали ей больше, чем если бы она увидела откровенную сцену.

Ирка хохотала, будто не замечала прикосновений, и от её смеха – Лиза чувствовала – у Андрея поджимается тело. Красивое лицо его отрешилось, окаменело, взгляд был бессмысленным, невидящим. Такое лицо становилось у Андрея в момент близости. Такие лица, наверно, бывают у убийц. Не странно ли: любовь и убийство рядом?

В последнее время Лиза иногда поражалась своим наблюдениям. Счастье делает человека туповатым и толстокожим, а несчастье – обострённо-наблюдательным. Если бы Лиза кому сказала о мизинцах, её бы посчитали параноидальной истеричкой.

Так назвал её Андрей, когда Лиза высказала свои подозрения. Она долго носила их в себе, прокручивала, боясь выглядеть дурой и ревнивицей на пустом месте, страстно хотела ошибиться. По его реакции поняла: не ошиблась. Андрей смешался, покраснел. Куда делось его надменное высокомерие, засуетился как мальчишка. Да, именно как мальчишка, застигнутый на месте мелкой пакости. И не надо называть её красиво «опасный возраст».

Что ж, была любовь, да вся и вышла. Вымыло её, как вымывает землю вешняя вода. Хватит. На Лизу опустилось равнодушие.

***

Погуляли ещё по Иркиному хотению, по Андрееву велению. Нарвали-таки в сыром логу подснежников: хрупкие тёмно-розовые стебли с бутончиками – дома в банке распустятся. В который раз вернулись на мостик.

Казалось невероятным, но гибкая, тёмная, пропитанная водой ива, хоть и согнуло её, стойко держала чудовищный напор стихии, рассерженной реки, тяжёлого льда. Не дождавшиеся автомобили разворачивались и уезжали, на их место прибывали другие.

Лиза сказала:

– Товарищи, мы тут самые упорные. Я, например, есть хочу. Знала бы, с собой бутербродов навертела.

По дороге им встречался кавказский ресторан. Рядом теплицы с ранней зеленью, грубо рубленные поленья под навесом, ароматно дымился огромный мангал – всё внушало доверие. Решили съездить поужинать и снова вернуться – зря, что ли, столько времени тратили? Зрелище обещало быть грандиозным: за полузатопленной, почти сдавшейся льдиной уже громоздились целые айсберги.