Пантерина Трамич - Главный переход

– Не бывает… такого.

В ухо чирикнула птица.

– Господи, – отшатнулся сторож. – Птица откуда?

Закурил, закашлялся, распределяя по карманам курево, бутылочку и бумажку с кодом, думал о случившемся и понимал, что обязан выполнить просьбу ангела. И не сомневался, что справиться не сможет. Что самое жуткое, мгновенно забыл, как Иеремиила выглядит. Вплоть до цвета волос. Без нимба ведь. Без перьев.

А Сеня на посту разливал чай:

– Что с тобой? Ты что, ангела встретил?

Дядя Лёша недоверчиво посмотрел на него:

– Да что ты вечно ерунду какую-то мелешь.

– Точно! Встретил! – заржал Сеня.

– Да помолчал бы.

Следующее дежурство настало через ночь. Курильщик явился на работу в волнении. Сегодня он, где-то около одиннадцати, должен был отлучиться «по личному делу».

Дядя Лёша вышел на Пантелеевку и, в ознобе, направился к полувыселенному двадцатому дому. У краснокирпичного деда с квадратной аркой во двор проверил бутылочку с жидкостью, пристроенную в левый карман с куревом, и не менее важный клочок бумажки, лежащий в правом. Ангельские часы сдавливали запястье. Сторож прокашлялся и углубился в арку. Во дворе лохматилась темнота, и он долго не мог определить, какой подъезд нужен. Наконец, догадался. Подъездная дверь ошарашила фактом закрытости наглухо. Будь на ней нормальный кодовый замок – подобрал бы… Нет. Минутная стрелка часов приближалась к цифре четыре. За пятнадцать новых минут сторож выкурил пять сигарет, осмотрел доступные окна, решая, в какое стучаться. Волны озноба зашкаливали.

– Псих я, что ли? Да хватит.

А волны не останавливались и сами бы не ушли – их сбило звуком шагов. Из арки шагала, со связкой ключей в руках, аборигенка подъезда, полная, раздражённая. Дядя Лёша посторонился. Стараясь, само собой, быть незамеченным, встал у неё за спиной. Женщина провернула ключ, рывком распахнула дверь и впыхтелась через порог в полутемень. Сторож занёс над порогом ногу, полная обернулась, обдав ужасом и возмущением:

– Вы к кому это, а?

– Я в пятую квартиру. К Ирине, – ответил он, а в голове прочирикало: «Что ж я несу-то?»

Но женщина смягчилась, как флаг при отступлении порыва ветра:

– Ладно. – И пропустила полуночника вперёд себя.

Тот, не задумываясь, кивнул и затопал по лестнице, оставив спасительницу без слов благодарности.

Дверь пятой квартиры, согласно Ирининым обещаниям, явилась открытой. Зайдя, дядя Лёша ощупал стену, включателя не нашлось. Внырнул в темноту, не родственную дворовой, иную, ничуть не лохматую, а густую и вязкую.

– Здравствуйте.

Сотворив десять трудных шагов, сторож опомнился: мол, бутылочка с жидкостью и важный клочок бумажки в кармане дремлют вкупе с фонариком. Выудил нужное, проследив, чтоб бумажка не выпала. Всё хорошо. Включил. И – вздрогнул. В квартире царил разор, с каким сталкиваться не приходилось. Древняя деревянная мебель торчала ножками вверх, вкривь и вкось, паркет, наполовину выбитый, безумно полуприкрывался свалявшимися тряпками, среди которых попадались книги – в покрытых толстым слоем пыли, ослепших переплётах. Плашмя лежала одна из дверей, по её полотну он вошёл в обширное помещение, постоял в кислом воздухе и, наконец, выдал:

– Что ж. Кто тут… мёртвый… но живой?

Ответа не последовало. Дядя Лёша собрался, успокоился и отправился бродить по комнате. Он светил фонарём за шкаф, по углам, под перевёрнутые стулья, под голую железную кровать, – но тени нигде не было. Выйдя обратно в грязный завонявшийся коридор, раздвигая ногой неведомые коробки, сторож зашёл в уборную, после чего светил в ванну, был на кухне, где на боку чумела заржавевшая плита, в других двух комнатах, исследовал и потолки с лепниной – без толку. Измученный, вернулся в помещение с кроватью.

«Нет, нет никакой такой тени. Да что я, с ума сошёл? Нет этого ничего, и ангел – мираж. Всё, хватит». Сел на кровать, вскочил, машинально глянул сквозь ячейку каркаса.

– Но… живой… живая. Тень!

Под кроватью, точь-в-точь приклеенная к полу, она лежала – серая и сморщенная. Пришелец проверил часы: без восьми полночь. Вздохнул и остался стоять неподвижно, обласкивая тень фонариком. Она не шевелилась.

– Страшновато как-то, – произнёс дядя Лёша и без трёх минут полночь вылил содержимое бутылочки на неподвижный силуэт.

Тут случилось нечто ожидаемое, но необъяснимое: от пола повеяло жаром, фонарь погас, и спустя секунду его выхватили из дяди-Лёшиных рук и вновь зажгли – прямо в лицо.