Пантерина Трамич - Главный переход

Оба молча пошли за ним. На лестничной площадке между этажами находился лифт – точнее, сейчас находилась только старая сетчатая дверь, за которой томилась шахта. Павел нажал кнопку. Все молчали. Лифтовая кабина, прогремев, спустилась к троице, и Павел, отворив сетчатую, а затем двойные двери кабины, кивком пригласил войти. Когда все двери были закрыты, дядя Лёша спросил:

– А на какой этаж-то едем?

– Этаж? Четвёртый-Зэд.

– То есть?

– То и есть.

«Неприветливый какой», – подумал сторож.

Одновременно с мыслью панель с кнопками начала разрастаться на глазах, и дядя Лёша с Зоей увидели, что после «1, 2, 3, 4» начинается нечто. А именно: «4-V, 4-W, 4-X, 4-Y, 4-Z, 4-шань 1 1 Доброта. (по-китайски), 5, 6». Все кнопки, утратив стандартную круглую форму, сделались овально-вытянутыми, а вверху панели растительной вязью проступило слово «Привет».

– Здоро́во, – обалдел сторож. – А что это за кучка четвёртых этажей?

– Вам же Иеремиила объясняла, – с лёгким раздражением ответил Павел и нажал нужную кнопку, кабина тронулась с места.

Ехали долго, как будто лишние четвёртые этажи были гораздо выше обычных. Дяди-Лёшины глаза всё не отлипали от панели с кнопками:

– Объясняла. Но почему четвёртый-Ви и вообще: почему не русский алфавит, и не сначала, и какой-то иероглиф ещё в конце?

Павел поглядел на сторожа, как на ребёнка, а Зоя на Павла – как на большевика.

– Нумерация дополнительных этажей начинается в первом подъезде первого дома. А мы находимся во втором доме. На табличке первого подъезда написано: «квартиры 1—14 и 109—116» – значит, промежуточных этажей – двадцать четыре, с четвёртого-А по четвёртый-Ц (с использованием Ё и Й, между прочим). Далее нумерация доп. этажей перекидывается на второй подъезд первого дома, но русских букв уже не хватает. Там восемнадцать промежуточных этажей, и нумерация их такая: с четвёртого-Ч по четвёртый-Я и далее идёт четвёртый-Эй – то есть, в нумерацию включается латинский алфавит. Финальный промежуточный этаж в том подъезде – четвёртый-Ай, а в этом доме нумерация продолжается сначала в третьем подъезде, где двенадцать доп. этажей, и заканчивается в этом, четвёртом, подъезде – здесь промежуточных этажей только шесть, но латинских букв на последний этаж не достало… отсюда иероглиф. Кстати, в пятом подъезде промежуточных этажей нет, потому что нет и прогала в квартирной его нумерации.

Дядя Лёша исподлобья зыркнул на верхнюю треть туловища-лица провожатого, разбавленную зеленейшими заумными глазами:

– Решили мозг мне снести?

– Нет.

– Вы так ещё больше запутались! – внезапно сообразила Зоя.

Сторож, преодолевая замыкание в мозгу, добавил:

– А почему нельзя было только иероглифы использовать?

– У нас интернациональные дома.

– А…

– И есть ещё подземные этажи – везде, кроме первого подъезда, где есть первая квартира.

– Какой ужас.

– Да нет. Подземных меньше, чем надземных промежуточных. Вон во втором подъезде первого дома четыре их, в третьем подъезде этого дома их семь, в нашем, четвёртом, – одиннадцать, в пятом – пятнадцать.

– И они пронумерованы иероглифами?

– Опять нет. Там своя логика. Для их нумерации использованы буквы мёртвых алфавитов, а сами этажи используются как склад.

– Склад чего?

– Не скажу.

Тут Зоя подёргала дядю Лёшу за рукав:

– Мы застряли.

– Да, – включился Павел. – Лифт уснул. Сейчас опять поедем, ничего.

Шустрый служитель подёргал шнурок, скинувшийся с потолка, и лифт заново тронулся. Теперь все пассажиры уставились в кабинные окошки тихо, дабы беседой не вырубить лифт окончательно.

На промежуточных этажах свет не горел, лишь неизбывное сияние луны украшало лестницу и площадки. Сторож умудрялся различать квартирные двери: некоторые из них были обиты цветными материями, другие представляли собой ажурные решётки, третьи, зеркальные, блестели и отражали лунный свет.

– Интересно. Но если эти этажи под ведомством ангелов, почему здесь нет света? – полюбопытствовал дядя Лёша.

– Электрического? Он вреден для тех, кто нуждается в успокоении. И в принципе, знаете, многие заблуждаются, считая, что лунный свет – мрачен. Наш этаж.

Они вышли из лифта и поднялись на четвёртый-Зэд, придвинулись к полотну двери, обитому лоскутами потемневших, но, видно, хороших материй. Павел выискал в складках обивки ключ – на ржавом кольце с допотопным брелоком – и отворил.

В прохладной дремотной квартире горел электрический свет.