– Типун тебе на язык, – отмахнулся Павел.
Но Игорь, включив фирменную улыбку, позволил голодному до сплетен приятелю вдоволь обсудить его проблемы.
– Этот хмырь, – сказал он небрежно, – говорит: «у вас ста пятидесяти рублей не хватает». Если бы у меня тысячи или двух не хватало – был бы серьезный разговор…
Восхищенный этим хладнокровием, Павел наблюдал за невозмутимостью обычно нервного Игорева лица. Ему, лишенному лидерских качеств, не светило какое-либо командирское назначение, но он невольно прикидывал все, что случалось с другом, на себя, и понимал, как далеко был бы на месте Игоря от капитанского самообладания.
Остаток дня был свободен. Михаил убежал домой, а Павел и Игорь, не торопясь, вышли из замаранной красками проходной «Витязя», где летом, как обычно, длился вялотекущий ремонт. Дойдя до метро, друзья купили мороженого и свернули на просторный, затененный липами проспект, который вел к центру Москвы. Настроение было прекрасное – защита диплома с его досадными формальностями, ставила точку в их институтской учебе, и теперь все бюрократические препятствия оставались позади. Друзья бродили без цели – болтали, сплетничали, поминая красочные слухи о жене Михаила – студентке-медичке, с которой счастливый муж познакомился на жестокой, чрезмерной даже для отвязанных школяров, новогодней пьянке. Предвкушали побережье Черного моря, куда собирались через неделю и куда в приличную гостиницу их определила мама Игоря, Екатерина Алексеевна. Рядили, что Игоревы неприятности попортят ответчику кровь, но даже если кто-то вцепится в эту несерьезную сумму, то стройотрядовская бригада, скинувшись, легко покроет Игореву недостачу. Обсуждали, как защитились однокурсники. И спорили о самолете.
Самолет, которым предстояло заниматься их «Витязю», казался настолько новым и революционным, что старых работников брала оторопь. Несколько руководителей подразделений, по слухам, категорически отказались участвовать в авантюре. Безумие проекта состояло в том, что самолет управлялся не технической оснасткой, а нервной системой, делаясь как бы продолжением человеческого организма, снабженного летательным придатком.
– Ничего мудреного, – объяснял Игорь. – Чем летательный аппарат отличается от протеза? Все дело в навыках.
Павел не разделял Игорев энтузиазм: он побаивался странного проекта, не видя себя среди воспламененных безумцев, которые довели бы до ума экзотическую забаву. Он больше рассчитывал на традиционные программы, которые не требовали безмерного полета фантазии и знаний в смежных областях.
Они стояли на площади перед библиотекой имени Ленина, куда их занесло путаными маршрутами по улице Герцена, мимо манежа и военторга. Глядя на спуск к Александровскому саду и распахнув пиджак, веселый Игорь, подставляя лицо ветру, запрокидывал голову и за глаза смеялся над их с Павлом общим одногруппником, который умудрился превратить дипломную работу в анекдот.
– Это же надо – вытащить из-под секретности диплом по бомбометанию! На кафедре ржали, как лошади – открытая тема была как-то вроде: особенности сброса продуктов оленеводам Севера…
Со стороны Арбатской, из прохода между колоннадой библиотеки и проспектом Калинина, высыпала необычная процессия. Впереди шествовал человек в светло-шоколадном костюме, а сзади толкалось разноцветное сборище: женщины в деревенских платьях, мужчины в расхристанных костюмах и белых рубашках, прилизанные дети. Возглавлял толпу измученный баянист – он вяло растягивал черный мех и казался взмокшим от усилий, как мышь. Простонародная компания необычно контрастировала со своим элегантным вожатым, в котором друзья узнали Рыбакова.
Тот, в свою очередь, заметил друзей и остановился. Толпа, которая влеклась следом за ним, встала, искательно изучая его путеводный затылок.
– Гуляете? – спросил Рыбаков, переводя взгляд с Игоря на Павла, и обратно на Игоря. Расплывчатое желе переливалось в его глазах, и настороженному Павлу сделалось не по себе от этого смурного взгляда. – Я тоже гуляю. Моряки, – он кивнул головой на покорных сопровождающих. – Из Калуги. Юбилей празднуют – города не знают совсем. Смешно, что моряки – из Калуги, правда?
Моряки замерли, колыхаясь всей ватагой и переминаясь с ноги на ногу. На их лицах читалось мучение свободных людей, попавших в переплет, и Павел, проникаясь сочувствием к родственным для него душам, увидел себя, сегодняшнего, со стороны – такого же нелепого и взъерошенного.
Читать дальше