Ольга Покровская - Летучий корабль. Роман

К утру он, злой и измученный, заметил, что мимо, не тронув странного гостя, прошла уборщица в домашних тапках. Потом заиграло радио и захлопали двери. Павел потянулся всеми конечностями и, вскочив на ноги, метнулся к номеру – постучал и уже собрался на стойку за ключами, когда щелкнула задвижка и выскользнул в накинутой рубашке босой Игорь, притворяя за собой дверь.

– Ты как? – спросил он, глядя невидящими глазами сквозь Павла. – Можешь принести вина? И еще: позвони моим – или своих попроси, чтобы они…

Игорев голос был так серьезен, что Павел внимательно пригляделся к сомнамбулическому лицу, отмеченному тенью щетины на подбородке.

– Можешь собрать мой чемодан? – ответил он вопросом на вопрос и отправился в бар, за бутылкой с общепитовской печатью. Обмен состоялся, когда растрепанный Игорь выставил в коридор чемодан Вадима Викторовича, с которым тот обычно ездил на испытательный полигон.

На улице сияло солнце, расцвечивая пышность протяженного берега – белые корпуса зданий, мол, пристань, изумрудные горы, прогулочные корабли. Промозглое утро сменилось жарким днем, пляжи были усыпаны людьми, море рябило и переливалось серебряными искрами. Павел с чемоданом вышел к набережной и, пока он стоял, любуясь видами, рядом закружила курортная бабушка, предлагая ночлег. Услышав смешную цену – пятьдесят копеек – Павел рассмеялся.

– Это же сарай? – спросил он.

– Зато у моря, два шага – и купайся. Отдохнешь… не в хоромы же приехал.

Павлу вообразилось пятидесятикопеечное подобие собачьей будки, и то, как курьезно ломался первоначальный сценарий, привело его в восторг. Он уже предчувствовал, как восхитительно проведет неделю, и как забудет об Игоре с его вечным превосходством, навязшей в зубах оригинальностью и непозволительными романами.

Он смаковал эту вкусную картинку, но соблазнительные иллюзии быстро поблекли и перестали его занимать, а пораженного Павла скандализовало, что восторг в его душе питается не легкомысленными химерами, а вчерашним видением. Он больше двадцати лет мирился с имиджем троечника, склонного к безделью, и теперь, когда он ощущал себя увлеченным, прикоснувшимся к некому знанию человеком, ему было приятно и непривычно сразу. Ему, будущему подвижнику новой авиации, понравился его неожиданный облик. Счастливо улыбаясь, любуясь собой – авторитетным и умелым – он уже знал, что отбросит прелестные мечты и уедет из Ялты – и его, панически боявшегося потерять отголосок головокружительной грезы, не останавливала даже перспектива давки у симферопольских билетных касс.

Он помотал головой, подхватил знаменитый чемодан и зашагал на автобусную станцию. К ночи того же дня он был в Москве, скрыв, отчего вернулся, а через день, преодолев нестыковки, вышел на работу – в подразделение, где писал диплом.

– … и правильно, – одобрил Валера Кожин, скучноватый начальник сектора. – Морозов говорит, что отпуск подчиненных он рассматривает как личное оскорбление.

Валера, очень спокойный и дружелюбный, но необщительный, как многие вундеркинды-самородки, уроженец тихой Лебедяни, закончил институт с красным дипломом и быстро поднялся на первую командную ступень, но затормозил из-за недостатка честолюбия, а также из-за того, что был клинически не способен что-либо объяснить. Павел достаточно намучился от Валериной невнятности, пока писал диплом – Валера, если у тупого ученика возникали вопросы, теребил, как школьник, тонкие усики и что-то неразборчиво бормотал, а Павел до смерти пугался, что он не знает очевидных вещей.

На «Витязь» наваливалась середина лета. Половина сотрудников где-то отдыхала, двери в безлюдных комнатах стояли с распахнутыми дверями, по коридорам гулял сквозняк, вздымая занавески и снося со столов бумаги с грифом «для служебного пользования». Руководитель диплома, утомленный стрессом, который получил на защите, улетел в командировку, в сороковую армию – и Павел надеялся, что тот отвлечется в Афганистане достаточно, чтобы по приезде начать работу с чистого листа. Воображая головокружительную посадку в прицелах замаскированных «Стингеров», нацеленных на кабульский аэропорт, он был уверен, что после таких треволнений человек прощает окружающим мелкие ляпы.

Игорь еще был в Ялте. Через два дня он дозвонился до родителей и сообщил, что у него все в порядке, попутно подосадовав, что Павел вел себя, как дитя – а виноватый как-то разобрал краем уха точную, даже сверх сведений, которыми он владел, сплетню, где называлась страна, откуда приехала узколицая девушка, найдя этому факту единственное объяснение: мир тесен, и Игорь в Ялте наткнулся на болтливых знакомых. «Витязь» был большой деревней с неизбежными слухами и сарафанным радио.