Арнольд Ихаев - Улей

– Не понимаю, о чем вы. – Донейл почему-то не испытывал особого интереса к данной беседе.

– Я знаю, что не понимаешь, поэтому и хочу тебе кое-что показать.

Гораль вытянул руку вперед, давая понять, что там что-то будет происходить. В этот момент перед ними появилась живая картина Моисея, открывающего Красное море. Эффект от увиденного сложно с чем-то сравнить: происходящее было настолько реальным, что казалось, будто ты сам стоишь там. Он слышал голоса людские, иногда переходящие в крик, видел их беспокойство, засмотрелся на самого Моисея, который выглядел примерно так, как его обычно изображают художники. От этого всего побежали мурашки по всему телу, Донейл даже немного испугался, поскольку все это казалось ему слишком правдоподобным.

– Ну что ты думаешь об этом? – полюбопытствовал Гораль, тон его оставался нейтральным и ничего не выражающим.

Донейл пытался подобрать слова для тех эмоций, что испытывал. До этого момента он был среди тех, кто узнавал о чем-либо необычном, что является лишь гипотезой, из уст ему подобных. Все, что ему оставалось, это так же, как и всем остальным людям на свете, выбирать: верить или нет. Но здесь он вдруг стал очевидцем того, что в нынешнее время считается лишь мифом: собственными глазами увидел море, которое стало пред ним стеной и, если бы ему удалось выйти из оцепенения, с легкостью смог бы коснуться самого пророка.

– Это было настолько правдоподобно! Мне даже показалось, что я сам был частью этого народа, – голос Донейла предательски дрожал.

– Но ты ведь не веришь в эту историю.

– Я думаю, что в глубине души мало кто верит в такого рода истории. Считаю, что все это было придумано нарочно для того, чтобы люди во что-то верили. Ведь когда люди сильно во что-то верят, им всегда есть о чем поспорить. Однако в спорах истина не рождается, в них зарождается вражда, вот поэтому о всеобщей гармонии не может быть и речи. В итоге наш мир стал именно таким, каким мы сегодня его и знаем.

– Хорошо, тогда скажи, что ты думаешь об этом.

После слов Гораля возник новый эпизод, в котором длинноволосая беременная женщина, одетая в легкое платье, стоит на берегу моря. Она держит руки на животе, взгляд устремлен в сторону воды, поэтому ее лицо видно лишь частично. Посмотрев на картину, Донейл услышал шум моря, всплеск волн и… биение сердца.

– Что ты видишь? – Гораль прервал молчание.

– Вижу море, слышу воду и биение сердца – что же тут особенного? Такое можно видеть каждый день.

Ответив, Донейл заметно погрустнел оттого, что живот женщины напомнил ему о недавней потере сына.

– Ты видишь все, кроме самого главного – ты не видишь чуда.

– Что ж тут чудесного? – все еще с печалью, теперь уже и в голосе, спросил Донейл. Но Гораль словно не услышал вопрос и пустился в рассуждения:

– Как часто люди задумываются вот над чем. Насколько вероятно то, что человек появляется из чего-то, что можно увидеть лишь под микроскопом, находится много месяцев в животе, получая кислород и питание от своей матери через связывающую его с ней пуповину, и в конечном итоге рождается сложнейший организм, который впоследствии люди сами же веками не могут изучить до конца, желая получить рецепт бессмертия. Но согласись, попытки эти тщетны. А задавался ли ты когда-нибудь вопросом: какой он – тот первый живот, в котором зародилась самая первая жизнь, и кому он принадлежал, да и был ли он вообще когда-нибудь. Даже если люди об этом задумываются, то очень скоро выбрасывают такие мысли из головы и продолжают делать открытия о создании мира. Вы утверждаете, что первым человеком на Земле был мужчина, при этом распространяете гипотезу о том, что рожден он был женщиной, но кто тогда эта женщина и почему сегодня для зарождения новой жизни недостаточно лишь одной единицы. И если поставить на весы то, что сотворил Моисей, и обычную женщину, то именно она, без сомнения, сможет склонить чашу в свою сторону. К чему все эти философствования – полагаю, ты сейчас это хочешь сказать. У всего есть свой смысл. Я лишь хочу тебя спросить: веришь ли ты, что можешь изменить написанное рукой, которой не свойственно ошибаться?

– У меня нет другого выбора. – Донейл совсем сник. – Я всю жизнь старался не делать ошибок, чтобы с детьми ничего не случилось, но все равно не смог уберечь сына. Где я ошибся? Зачем его забрали, он ведь Ангел, настоящий Ангел.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».