Арнольд Ихаев - Улей

Его похоронили в четыре часа того же дня на местном кладбище. На церемонии присутствовали только самые близкие друзья и несколько коллег по работе. С начала и до конца Донейл пролежал возле свежей могилы, плача и без конца обвиняя себя в гибели сына. Амелин обнимала дочку, у обеих от бесконечных слез опухли глаза. В ту мрачную пятницу Донейл выкурил много сигарет, но только не из той проклятой пачки, которая так и осталась нераспечатанной в забытом возле кассы пакете того салона красоты, с которого он решил начать этот роковой для него день. Как жаль, что человек не может вернуться в прошлое, чтобы предотвратить событие хотя бы на минуту. Ведь именно она, эта маленькая частица времени, чаще всего и отделяет нас от трагедии. Но, увы, таков удел всех, кто выбрал путь любви и семейного счастья, бессознательно обрекая себя на постоянные переживания. Ведь наши дети заставляют нас беспокоиться с момента их появления на свет. Сначала из-за плохого аппетита и забитого носа, затем из-за различных заболеваний и походов по больницам. Холостяку никогда не понять, что переживает муж, когда ему звонит жена, отвлекая от любых дел: будь то совещание, деловая встреча либо другое весьма важное или совсем несущественное занятие, только затем, чтобы сообщить: их чадо наконец сходило по большому. Мужчина всегда ответит на ее звонок, даже если напротив сидит сам президент. Чуть позже начнутся проблемы в садике, в школе: драки, падения, ушибы, переломы – и так до бесконечности. Чем взрослее мы становимся, тем больше беспокойств приносим тем, кто отдал нам годы своей жизни и здоровья, не требуя ничего взамен. С того дня, когда Донейл в последний раз посетил могилу своего сына, его жизнь сильно изменилась, прежде совершив крутой поворот и прыжок в сторону прошлого. А произошло это именно в четверг, 31 июля 2003 года.

Он лежал разбитый, беспомощный, не в силах даже плакать, обняв могильную плиту, еле слышно продолжая просить прощения. Вдруг затих, не сумев больше владеть собой: его измученное и обессиленное, словно после эпидуральной анестезии, тело перестало ему подчиняться, поэтому какое-то время он не двигался. Нельзя сказать однозначно, оставался он тогда в сознании или был в полном беспамятстве, но внезапно услышал, что кто-то зовет его по имени. Голос звучал так ясно и отчетливо, от частоты звука туловище будто вибрировало изнутри. Создавалось ощущение, что говоривший мог находиться где угодно: хоть в двух шагах, хоть за несколько километров. Глаза Донейла оставались закрытыми, поэтому он подумал, что, вероятно, бредит. Ему пришлось сделать некоторое усилие, чтобы разлепить веки, которые словно склеились от изнеможения, которому Донейл подверг себя. Когда ему это удалось, то сразу увидел, откуда доносится этот голос, и обомлел. Явление пред ним предстало поистине удивительное, от которого дух захватило и мурашки пробежали. Вовсе не от страха – от невероятной красоты происходящего. Он, как и прежде, лежал на могиле, только вот все остальное кладбище куда-то пропало. Пространство вокруг, сколько охватывал глаз, было залито ярким светом, а перед ним, приблизительно в двадцати шагах, из-за неестественного освещения было сложно определить поточнее, находился световой тоннель. По обе его стороны виднелось нечто, похожее на водопады, или, если можно их так назвать, светопады. А заканчивало это все, что особенно привлекло внимание, излучение неописуемой красоты, сквозь лучи которого можно было заметить вибрационное колебание. Оно выглядело так, будто ударили киянкой по наполненному водой тазику, но больше всего поражало то, что этот свет ни капли не слепил смотрящего. И вот из этих недр и доносился таинственный голос. Когда он звучал вновь, то колебания усиливались, а потом затихали. В очередной раз послышалось имя и предложение идти вперед. Теперь Донейл отчетливо понимал, что не бредит. Но вопросы остались: может, он сошел с ума или, самое невероятное, умер, потому что не знал, как на самом деле выглядит переход в небытие, а также никогда не был знаком с симптомами умопомрачения. Голос повторил:

– Иди, мы тебя ждем!

Под ногами у Донейла был лишь белый яркий свет – такая тропинка доверия не вызывала, к тому же он никак не мог выйти из охватившего его оцепенения. Первое, что ему пришло в голову, дабы как-то потянуть время, – это спросить, умер ли он, и услышал:

– Ты слишком хорошо представляешь себе смерть.

Тогда Донейл задал второй вопрос: