Ксения Хотина - Четверо. Трое. Двое. Один

– Танцы-обниманцы, вокруг танцуют испанцы, а мы танцуем лезгинку, в оранжевых ботинках, – веселились девчонки, а Саша стоял и не понимал, что происходит.

Лиза склонила голову, ее длинные волосы свисали безжизненными прядями.

– Ха-ха-ха, ха-ха-ха, лахудра в оранжевых ботинках, – девчонки все кружились и заливались смехом. Они запрокидывали головы и хохотали над Лизой.

Но это было последней каплей, девочка набрала в грудь побольше воздуху и, растолкав оцепивших ее девчонок, вырвалась вон из круга.

– Проклятые, проклятые ведьмы! – закричала Лиза, и тут слезы брызнули из ее глаз, потекли ручьями по пылающим щекам.

Она кинулась прочь от этих несносных девчонок. Бежала что есть мочи, не смея поднять голову от стыда и душевной боли. В ушах шумело, и все же расслышала, как девчонки-задиры хотели было броситься за ней, но вступился Саша. Лиза не думала останавливаться – бежала, бежала до самого дома…

Ворвавшись в квартиру, она упала без сил на колени и разрыдалась. Всё, что скопилось внутри, вырывалось наружу – и обида на мать, которая пропадала в деревне с алкашами, и злоба на девчонок, которые постоянно задирали ее, считая гадким утенком, и яркое ощущение беспомощности. Лиза плакала громко, в голос, пока не иссякли слезы. Всхлипнув в последний раз, она глубоко, с надрывом, вздохнула. Затем закрыла лицо ладонями и сидела так, пока не услышала шорох на веранде.

– Где ты шлялся? Я вас ищу по всей дерёвне, – орала мать. – Можно подумать, у меня других дел нет!

В квартиру ввалилась женщина средних лет, а за ней и Сашка. Черноволосая, высокая, в грязной мятой одежде, она ежилась и кривила лицо, Лиза поняла, что мать еще не успела похмелиться.

– Мы были на озере, есть хотелось, вот и поймали рыбешек, – весело сказал Саша, которому и дела не было до состояния матери. Он потряс перед ее лицом пакетом с двумя пойманными рыбинами, обеспокоенно поглядывая на Лизу.

– Какая гадость, да от них воняет! – поморщилась мать еще сильнее.

– Мама, мама, мамочка, – запричитала Лиза, вцепившись в спортивки матери, – купи мне новую обувь, пожалуйста!

– Что? Совсем сдурела? Вы где-то шатаетесь, а я вам обувь еще покупай?

– Мама, я больше не могу так, надо мной девочки смеются, издеваются, – Лиза умоляюще смотрела на мать. Но та и в голову не брала.

– Я тебе что говорила, нет у меня денег, нет!

– Мама, ну с зарплаты, пожалуйста, – красные заплаканные глаза Лизы вновь наполнились слезами.

– Нет, я сказала, жрать ты что будешь? Ходи в чем есть, – отрезала мать.

Лиза посмотрела на стол: есть же все равно нечего.

– Я… я.… Порву их, разрежу ножницами, – воскликнула девочка, вскочила на ноги и в одно движение стянула ненавистные оранжевые кеды. Она моментально выдвинула ящик кухонного стола и достала заржавевшие ножницы.

– Посмей только! Будешь босиком ходить, тварь! – бросила женщина злобно и, что-то прихватив из серванта, преспокойно вышла.

Лиза замерла. Руки опустились сами собой. Сашка подошел сзади к сестре и обнял ее своими длинными худыми руками:

– Сейчас я сварю уху. Там ее мужики на улице ждут, она уйдет сейчас, – Саша аккуратно забрал у сестры ножницы.

– За что она так с нами? – посмотрела на брата Лиза.

– Иди полежи, я тебе чай заварю, – Саша набирал воду в чайник. – Бабка хлеба дала, полбуханки, правда, старая скряга.

– Неужели наконец поедим? – слегка улыбнулась Лиза.

– Только матери про хлеб не говори, вдруг не ушла, – кивнул Сашка в сторону дверей, – а то унесет еще к собутыльникам…

На горушке стояла женщина в хлопковом платье до земли. Темно-зеленое в мелкий цветочек платье казалось невзрачным и старым. Голова обмотана платком, который не позволял жестким темным волосам спускаться на лицо. Женщина стояла, опустив голову, переминалась с ноги на ногу и теребила в руках пакет, свернутый вчетверо. Руки ее были худыми, под кожей проступали синие жилы, хотя сама женщина была болезненно опухшей и смотрела себе под ноги, будто боясь поднять глаза. Ветер гонял клубы пыли по дороге, иногда подбирался к женщине и развевал подол ее платья-халата.

Наконец со стороны школы показались девочки. Женщина всплеснула руками, попыталась что-то сказать, но слова словно застряли, она так и осталась стоять, смиренно ожидая, когда девочки поднимутся в гору. Среди девочек была Лиза.

В выпускном классе Лиза наконец поняла, к чему стремится, чего хочет от жизни. Она скоро поступит на медицинский! Еще немного – и она уедет, оставит все, что здесь у нее есть, сбежит от этой нищеты и убожества. Исчезнет все, от чего ей приходилось страдать: не будет ни голода, ни издевательств, ни этого жуткого запаха перегара, часто царящего в доме. Скоро новая жизнь!