Алексей Башилов - Крутые излучины (сборник)

Алексей Петрович уже завершал рассказ.

– Точно сказать не могу, но народ поговаривал, что суровой ниткой они ему перевязали канал; знали врачи, что делали.

Всем показалось, что Алексей Петрович высказался до конца, забеспокоились, что он не будет больше задерживать их внимание.

– Не всё я вам о войне рассказал, как-нибудь снова зайду.

Вся слушавшая молодёжь встала по стройке смирно.

Алексей Петрович молча, но торжественно, скрипя протезом, вышел из комнаты.

Воспоминания о войне переполняли его. С той поры прошло пятьдесят лет, хотелось ещё многое рассказать, а жить оставалось не так и много.

Для Алексея Петровича война – до сих пор не окончившийся урок.

– Этот букварь поучительный. Нам выпало его открывать, а читать многим придётся.

Никто из ребят не собирается возражать. Приятно изучать новую книгу, но ещё притягательней слушать полюбившегося тебе человека.

…Фронт 1943 года. Зима в Карелии. Солдаты в окопах. Задача ясна – наступать.

Сержант Добин, призванный из Сибири, кивая в сторону немцев, откуда сорвался быстро угасший звук, озлобленно говорит:

– Слышишь, у фрицев песок из штанов сыпется.

Его напарник, молодой солдат, лицом похожий на школьника, потянулся к перископу стереотрубы.

– Опять девку к немцу ведут, – звучит его оскорблённо-обиженный голос.

Кончик папиросы, зажатой в губах, медленно опускается.

– С противотанкового ружья, может, ему влупить?

– Темно, за бабу, подлюга, прячется.

Наутро, чуть свет, женщину-пленницу отправляют опять в лагерь для пленных.

Добин ругается и смачно плюётся. Его напарник, словно боёк в затворе, вытянулся и замер в яростном напряжении. Стрелять в неё никто не решается. Ночью фашисты трусливо светят ракетами, днём шьют пулями снайпера.

– Стерва, совсем обнаглел! – топорща конец папиросы вверх, жалуется молодой солдат прибывшему на наблюдательный пункт казаху Асынбаю, который всегда один выполнял задание и потому был прозван «одиноким» бойцом.

Асынбай внимательно осмотрел оборону противника. Сближение не больше ста метров.

– Заедрёная заноза мать, каждый день молодуху повадился приводить, – Добин показывает в сторону дзота, замаскированного верхушкой кустарника.

Асынбай угрюмо молчит. Второй день он упрямо смотрит в трубу перископа. По всей линии Медвежьегорского направления хлопает перестрелка.

Вышедший из леса безрогий лось, проваливаясь по грудь в глубоком снегу, ломанулся вдоль линии обороны, зацепил несколько мин, взорвавшихся позади, и повернул в сторону. В солдатских окопах прокатился смех.

– Не стреляй, Добин, видишь, как ему повезло.

Добин и сам не хотел стрелять, но по-привычке ответил:

– Ты лучше германцу об этом скажи.

Асынбай на следующий день взялся за дело, финским ножом зондируя снег, пополз к дзоту, образуя ход. Молодой солдат, решившийся ему помогать, вскоре конфузливо вылез и побежал в блиндаж.

Расталкивая снег и вдавливая его головой, руками и телом, бесстрашный Асынбай медленно продвигался вперёд, осторожно выкусывая щипцами проволоку и обезвреживая мины. Добин по-прежнему наблюдал за противником, нервничал и ругался, когда из-за сопки в его сторону вылетал с завывающим свистом миномётный снаряд.

В три часа ночи Асынбай подполз к немецкому дзоту со стороны клозета, расположенного в реденьких ёлочках, не замеченных им в перископ.

С вершины занятой немцами сопки постоянно взлетали ракеты и освещали пространство. Внешне всё было спокойно.

Часовой около дзота переминался в снегу с ноги на ногу, испытывая в желудке неудержимую слабость. Асынбай ударил его в грудь ножом, тот даже не вскрикнул. Второго немца, дремавшего возле рации, тоже уложил безшумно.

Очередь была за последним. Голый офицер рванулся с полатей, но, сшибленный резким ударом разведчика, врезался головой в стену и тоже затих.

– Убей, убей меня, я прошу тебя, – женщина-пленница в отчаянном ужасе царапала скрюченными пальцами красивое, молодое лицо. Ей было лет восемнадцать.

Асынбай взял офицерский китель с планшеткой, накинул шинель на обнажённую пленницу и повёл за собой по снежному ходу.

На командном пункте часовой сообщил, что Асынбай выполнил свое обещание и повёл женщину в штаб полка.

– Ну, теперь фриц разыграется, – предупредил Добин молодого бойца.

Через час запоздало полетели залпом снаряды…

При этих словах Алексей Петрович загремел под столом протезом.