Алексей Башилов: Крутые излучины (сборник)

© Башилов A. M., 2014

© Сергей Яковлев – Vector-Images.com, изображение «Свеча с книгой», 3 стр.

© Издательский дом «Сказочная дорога», оформление, 2014

«Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Во имя Отца, Сына и Святого Духа», – троекратно перекрестился и повторил я молитву. Смысл этих слов, связанных магической Троицей, успокаивал и настраивал на далёкую перспективу, открывая бездонность другого, неземного, божественного, жития.

Три простых слова, а значимости нет конца. Непостижима и необъятна их высокая благодать. Три ключевых слова произносятся, переставляясь местами: «Во имя Сына, Отца и Святого Духа. Во имя Святого Духа, Отца и Сына». Смысл остаётся загадочным, притягательно глубоким, религиозно наполненным. Смысл же простой земной жизни запечатлён, но запечатан непониманием её связанности с небесной.

«Во имя Отца, Сына и Святого Духа», – опять произношу и поражаюсь вдруг, что в этих словах заключена вся моя земная жизнь. Был я сыном. Сейчас стал отцом. А Святым Духом? Ещё не проникся, не стал одухотворённым седым мудрецом.

Когда мой отец уходил на войну, он перекрестился на величественную красоту и охранительную силу церкви, что в селе Днепровское, и трижды произнёс: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа». Потом отошёл, повернулся и сказал: «Вижу тебя я в последний раз».

Пришёл с войны без единой царапины, подошёл к церкви, а её уже нет – фашист разбомбил. Не увидел он её и позже – из остатков церкви сделали продуктовый склад.

«Во имя Отца, Сына и Святого Духа».

В деревне Спас фашист тоже бомбил и разрушил храм. Одна минута – и взрывом бомбы разрушена красота.

Прошло много лет, а скорби и печали от невосстановленной церкви приумножилось.

«Во имя Отца, Сына и Святого Духа», – троекратно произношу три магических слова. Отец не погиб на войне, я его сын, теперь по возрасту я – отец. А Святой Дух? Наверное, где-то рядом. Он неразрушен, несокрушён. Внутренним чувством осязается и созерцается его присутствие.

На зарастающий деревьями и травой погост ежегодно приходят жители оставшихся деревень и их городские родственники. Это единственная возможность для сбережения духовной связи между теми, кто был и кто есть. Ручейки жизни к усопшим и ранее здесь жившим людям.

«Во имя Отца, Сына и Святого Духа». А вот, кажется, и Святой Дух пролетел. Память. Сочувствие. Имел я в детстве счастье – ходить по берегам реки Днепр с выкошенными лугами, украшенными копнами сена, как куполами. Теперь берега заросли высокой, запутанной ветром травой.

Был у меня отец, да теперь нет. Его жизнь на земле закончена. Был седовласым, мудрым и опытным. Всё отдавал детям, кормил и оберегал, как дух, самый святой. Я его сын. Теперь я – отец, и у меня сын. А Святой Дух между нами. Вот оно – вечное триединство.

«Во имя Отца, Сына и Святого Духа», – произношу уж в который раз и иду по невспаханному, заросшему мелким кустарником полю. Отгремела энтузиазмом короткая, но дивная пора строительства крупных кооперативных хозяйств. После их перестройки и распада кое-где держатся единолично окрепшие на своём подворье крестьянские семьи. Дичает деревенский край, некогда заполненный песнями собственного исполнения, живёт теперь под разноголосую фонограмму. Река Днепр и та обмелела. Не деревни, а пустыри и пустоши, лишь в памяти их названья. Вышегор. Кошели. Горожанское. Тупишено. Загоскино. Хлабощинки. Крест. Иструбцево… Их было так много вокруг, что не все ещё названы.

«Во имя Отца, Сына и Святого Духа, – продолжает витать надо мной дух святоотеческий. – Приди, сотворись чудо небесное на моей земле! Яви новую жизнь! Засели мирных людей вдоль родникового русла реки. Обрети живые души возле древней реки. Не дай одичать природе!» Стою на коленях и плачу, а губы беззвучно твердят простые, но жизненно важные слова, завещанные древними письменами: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь».

Трансплантация и перевоплощение одной человеческой сущности в другую начинается ещё здесь, в московском мегаполисе. Ты продолжаешь жить по правилам и ритмам огромного города, а уже в глубинах сознания вызревает новое предназначение. Все значительные дела и побуждения меняются на новую перспективу. Активные действия неудержимо гаснут, величественно наплывает другое загадочное наваждение. Словно рассвет, медленно брезжит и разгорается предвидение другого, таинственного, бытия.