Алексей Башилов - Крутые излучины (сборник)

– Иди отсюда, чудак восьмиклеточный. Не суй свой нос, куда тебя не просят. Вали отсюда! – Колька впрямь рассердился, понял, что проиграл, и наотрез отказался от такого помощника.

Вовка обиделся и ушёл.

– Ставь на большую дорогу и тогда ему конец, не пройдёт он, – завершал своё дело Виткин, и его чёрные глаза разжигались удачей. Был он сейчас особенно некрасив, коренастый, пригнувшийся, с длинным запущенным чубом на пол-лица, из-под которого выглядывали вороватые глаза. Когда я с ним разговаривал, он никогда не поднимал глаз, диковато смотрел в сторону, словно в приоткрытую рядом дверь, и его непокорный взгляд шаловливо бегал. Вот и сейчас он достиг своего, выкурил болельщика Кольку и помогает Сашке, он уверен, что выиграет Сашка.

Снова были расставлены шашки, игра продолжалась. Вовка, насупившись, сидел в стороне, старательно заставляя себя не смотреть туда, где раздавались голоса обидчиков.

«И кто только игру эту придумал? Сиди как чурбан, переставляй деревянные фишки, двигай вперёд, да не зевай, вот и вся тут игра. Не больно-то интересная. И что они в ней только нашли? Шумят, волнуются. Ну и пусть, а мне до них дела нет».

Он взял с тумбочки транзисторный радиоприёмник и начал крутить ручки настройки, делая звук то тише, то громче. Настроил на песню, включил на всю громкость. Батарейки питания, порядком иссякнув, давали только полтона. Эффекта не получилось. Тогда Вовка одним броском упал на раскладушку, положил руки под голову, ногу за ногу и принял позу счастливчика, свободного мечтателя, широко открыл глаза и стал неподвижно смотреть в потолок.

А между тем обидчики шумно и весело, позабыв про Вовку, играли в шашки.

– Ух ты, красивый ход! Сразу три штуки сбил! – восхищался Сашка Борькиной подсказкой.

«А голос у него, как у ехидны», – Вовка ещё раз прогнал ручку настройки. На душе у него было неладно. Время шло, а он оставался один. Спать не хотелось, песня не нравилась, а ребята – плохие друзья. Горечь от оскорбления, обида разъедали его.

«Они думают, что я хуже всех, что я самый плохой. Эх, Колька, Колька, а друг ещё называется, не разобрался, в чём дело, а ведь Виткин Борька – хитрец. Всё, из-за него дружба наша полетела, это он нас поссорил с Колькой. Шептун он самый последний, из-за его подсказок Сашка выиграл. Как я этого сразу не понял? Обхитрил он нас, я-то думал, по-честному будет. Ну, хитрец, я тебя проучу, я не дам разрушать нашу дружбу».

Вовка словно прозрел, распутав паутину смешавшихся чувств, затмивших настоящую правду. У него не было опыта жизни для утверждения своей правоты, но чутким отзывчивым сердцем он различал, где хорошо и где плохо.

«А Сашка Подобедов? Его второго к «стенке». Выиграл ведь на подсказках, развесил уши-локаторы. На чужих подсказках далеко не уедешь. Какой ты лидер? Ты просто послушная игрушка в хитрых руках Виткина».

Вовкин внутренний голос звучал всё уверенней, громче и громче, он прекрасно себе представил, как с ними расправится.

«Нет, к «стенке» нехорошо. Я напугал бы сначала, дал им понять, что и кого надо любить и как исправляться. Пусть знают, что Вовка самый отличный парень, пусть говорят спасибо, что их научил уму-разуму. А Кольку, честного простака, я сам по-дружески убедил бы, и он снова будет со мной».

Вовка разошёлся не на шутку. Свой гнев, обиду на бывших друзей, до этого мирно игравших с ним, он перенёс на борьбу. В ней он видел целебный исход и мощную силу справедливых решений в пользу добра. Да, теперь он был настоящим гордым мечтателем, с одухотворённым лицом героя, он широко раскинул ноги, вытянувшись во весь рост, положил руки на грудь. В такой позе он был силён и прекрасен.

Ребята уже в беспорядке стучали шашками: один зевнул, другой соврал, третий заспорил – игра наскучила, не пошла. Тут они вспомнили, что нужно поесть. Шашки в кучу, колбасу и хлеб на стул.

– Вовка, ходи есть, – позвал Колька.

Вовка повернулся и при полной естественности тона, словно ответ был заранее подготовлен, ответил:

– Ешьте, я не хочу.

Он взял с окна книгу, открыл и усердно начал читать. Запах вкусной пищи быстро распространился по комнате, дошёл он и до Вовкиного носа, приятно пощекотал его, напомнил о пустоте в желудке и стал разделяться на другие чудеса. Ароматный хлеб и привкус чеснока – оба вырисовывали образ бутерброда. Обида незаметно желчью разлилась в желудке, он заворочался на раскладушке, потерял строчки текста.

«Нет, вот если Борька пригласит, это будет значить, что он знает, почему я сердит, тогда можно не отказаться».